Агния Кузнецова (Маркова) - А душу твою люблю...

Ланской был глубоко убежден, что свидание это не было радостью для Натальи Николаевны, что для нее оно оказалось полной неожиданностью – по сговору Идалии Полетики и Дантеса – и она ни в чем не уронила своего достоинства. И когда разразилась трагедия в доме Пушкиных, когда до Ланского дошли слухи об анонимном письме, сообщившем Пушкину об этом свидании, ему снова стало не по себе. Знали об этом свидании он, Идалия Полетика, Наталья Николаевна и Дантес. Кто же решился на такое черное дело?

После этой истории Ланской охладел к Идалии, но стал внимательнее присматриваться к ней. Она была хороша. С роскошными рыжими волосами, цвета темной меди, каждый раз уложенными в новую замысловатую прическу, с зеленоватыми недобрыми глазами. Ланскому она напоминала хищницу, которая, изнеженно прищуриваясь, незаметно намечает жертву и внезапно кидается на нее, выпустив острые когти. В свете она была известна своей красотой. С Пушкиным общалась еще до его женитьбы, и многие утверждали, что когда-то была она страстно и безответно влюблена в него. Своих стихов он ей не оставил, как другим женщинам, с которыми его связывали нежные чувства. Рассказывали, что когда-то она настойчиво просила Пушкина написать в ее альбом. Он не отказался и написал. Идалия прочла стихи и осталась довольна выражением чувств к ней поэта. Но один из ее гостей обратил внимание, что за подписью Пушкина стояла дата, не соответствующая времени: «1 апреля». Значит, по народному преданию, не следовало верить написанным стихам.

После свадьбы Ланского с Натальей Николаевной они встречались с Полетикой у знакомых. Встречались не как друзья, а как малознакомые люди.

Ненависть к Пушкину у Идалии не проходила. Она проявлялась особенно в ее письмах к Дантесу. Ненависть к Пушкину и нежная дружба к Дантесу, скорее похожая на любовь:

Бедный друг мой, при мысли о вашем заключении сердце кровью обливается. Не знаю, чего бы я ни дала, чтобы прийти немного поболтать с вами; мне кажется, что все, что произошло, это сон, но дурной сон, чтобы не сказать «кошмар», так как в результате я лишена возможности видеть вас… До свидания, мой прекрасный и милый узник, я не теряю надежды увидеть вас до вашего отъезда.

У вас есть дар заставлять меня плакать, но на этот раз это слезы, которые облегчают, потому что ваш подарок на память меня донельзя трогает, он больше не покинет моей руки; но я сержусь на вас, друг, за то, что вы думаете, будто стоит вам уехать, и я забуду о вашем существовании; это доказывает, что вы меня еще плохо знаете, потому, что если уж я люблю, то люблю крепко и навсегда.

Писала она и Екатерине Николаевне, жене Дантеса, когда та уже жила с мужем за границей:

Я вижу довольно часто ваших сестер у Строгановых, но отнюдь не у себя: Натали не имеет духа притти ко мне, мы с ней очень хороши: она никогда не говорит о прошлом. Оно не существует между нами; и потому, хотя мы с ней в самых дружеских отношениях, мы много говорим о дожде, о хорошей погоде, которая, как вы знаете, редка в Петербурге… Натали все хороша, хотя очень похудела. Ее дети хороши, мальчики в особенности похожи на нее и будут очень красивы, но старшая дочь – портрет отца; это великое несчастье.

Идалия Григорьевна Полетика прожила до глубокой старости. Она умерла в 1890 году, но ее странная ненависть к Пушкину не унималась до самой ее смерти. И даже когда еще при ее жизни Пушкину воздвигли памятник в Москве, она грозилась приехать и плюнуть на него.

…Венчался Ланской с Натальей Николаевной в Стрельне, где стоял его полк. Любила ли она его? Он твердо знал, что беспредельно уважала – за доброе отношение к ее детям, за любовь к ней. Она ведь так устала от одиночества, устала от долгов, трудностей быта, сложности воспитания детей, когда все надо было решать одной. Любовь пришла потом. Любовь глубокая, соответствующая летам, без страсти, как откровенно писала она ему, и от этого более прочная.

После свадьбы, как полагалось по этикету, ездили с визитами.

– Друг мой, – сказала Наталья Николаевна мужу, – я много думала о том, стоит ли к Плетневу ехать вдвоем? Не будет ли бестактным нам, счастливым, ехать к другу Пушкина?

Ланской согласился, и она поехала одна. Наталья Николаевна видела, как вначале обиделся Плетнев такому странному свадебному визиту и принял ее сухо. А провожал ее он с увлажненными глазами, целовал ей руки и от души желал счастья. Он понял ее сердечный такт, утонченное понимание обстоятельств.