Юрий Корчевский - «Погранец». Зеленые фуражки

По неподтвержденным данным, во время войны действовали агенты абвера в ближайшем окружении советского генералитета.

А сколько еще малоизвестных агентов действовало на железнодорожных станциях, в городах, воинских частях? Сообщения от них передавались в радиоцентр, аналитики делали выводы, докладывали ближнему окружению Гитлера и ОКВ – верховному немецкому военному командованию. Но если генералитет умел читать разведсводки и делать прогнозы, то Гитлер действовал неадекватно, порой сам издавал директивы и приказы.

Интересный случай произошел с Федором через пару недель после задержания ефрейтора. Федор вышел на проверку патрулей и пропускных пунктов. Был уже конец января, морозы отпустили, к вечеру было градусов десять. Бодрит, но не так холодно, как в декабре, когда были по тридцать пять – сорок. Дышалось легко, воздух чистый. Один из солдат, что сопровождал Федора, обратился к нему:

– Товарищ старший лейтенант, вроде человек на льду.

На лед Волги в черте города жителям разрешалось выходить только днем. Чтобы как-то выжить, многие мужчины занимались подледным ловом рыбы. Поймал за два-три часа килограмм – два, уже приварок к скудному столу в виде ухи. А сейчас уже сумерки и фигура явно движется к берегу. Рыбак засиделся? У многих любителей лова еще с довоенных времен были раскладные стульчики или фанерные ящики с ремнем. Внутри рыболовные снасти и посидеть на ящике можно. Подошел к берегу неизвестный, стало видно – хромает на одну ногу и снастей нет. Почему инвалид по мосту не пошел, а по льду? Время экономил или остерегался проверки? Федор решил подождать, проверить. Мужчина с трудом выбрался по крутому и заснеженному склону на набережную. Увидев военный патруль, замешкался. Ага, стало быть, есть что скрывать. Мог самогон из деревни от родни нести. А самогоноварение преследовалось по закону, ибо на его изготовление шла пшеница или другие продукты. Самогон на базаре продавали из-под полы, и он пользовался спросом.

– Стоять! – приказал мужчине Федор. – Документы!

– Да я свой, городской, к родне ходил на другой берег, по льду-то короче. Ноги у меня нет.

В доказательство мужчина поднял левую штанину. Вместо ноги и башмака уродливая деревяшка.

– Где ранило-то, отец? – участливо спросил один из бойцов.

– Еще на финской, зимой сорокового.

Документы у мужчины были в порядке, но не понравился он Федору. Глаза бегают, вроде опасаются чего-то. Если самогон несет, то черт с ним, преступление мелкое, дело милиции. Но все же приказал:

– Обыскать!

Бойцы добросовестно прощупали одежду, обыскали карманы. Кисет самосада, самодельная зажигалка из винтовочной гильзы, несколько мятых рублей. Ничего подозрительного. Федор уже отпустить инвалида хотел, а интуиция подсказывает – не чист и не прост мужик.

– Мне твой протез осмотреть надо! – заявил Федор.

– Да что же вы делаете, сынки? Я ногу за советскую власть потерял, воевал, а вы за культяпку мою взялись.

– Придется пройти с нами.

Федор с бойцами довел его до КПП, располагавшегося в уцелевшей половине разрушенной взрывом избы. Для бойцов это было местом, где можно обогреться в морозы. Они топили печь, и в единственной комнатке было тепло. Увидев Федора, два бойца вскочили, руки по швам.

– Здравия желаем, товарищ командир!

Федор приказал инвалиду:

– Садитесь, снимайте протез.

Мужик опять заблажил, чтобы вызвать жалость и сочувствие.

– Добровольно не хотите? Вы двое – держите его, а ты, Гнутиков, снимай протез.

Бойцы переглянулись. Инвалид, документы в порядке, чего командир прицепился к человеку? Мужик насупился, уселся на табурет.

– Сам сниму, коли ты такой настырный!

Мужик задрал штанину, бойцы отвернулись, уж больно вид неприглядный. Задержанный расстегнул кожаные ремни. Примитивный деревянный протез с глухим стуком упал на пол. Федор поднял его. Внизу ничего интересного. Кверху, к культе, деревяшка расширялась конусом. Там углубление, прикрытое войлочным кружком. Федор вытащил его двумя пальцами. А внутри полость, небольшая, в два кулака, а в ней золотые изделия. Кольца, цепочки, крестик матово желтым отливают при свете коптилки. На всех изделиях царапины мелкие, потертости. Не новые изделия, ношеные.

– Товарищи бойцы! Попрошу осмотреть содержимое тайника, – объявил Федор.

Бойцы, как увидели, отношение к инвалиду переменили.

– Спекулянт! Народу жрать нечего, а он с золотом разгуливает. Дать бы ему в морду!