Энди Вейр - Артемида

Я проткнула стенку шара острым концом трубы. Зашипел выходящий воздух – труба послужила соломинкой, через которую вакуум тянул из шара кислород. Труба стала быстро охлаждаться. Я нажала сильнее и продела трубу в колесо вентиля.

«Хомячий шар» растянулся и прорвался рядом с местом прокола. В лучшем случае у меня оставалось не более секунды.

Я со всей силы нажала на трубу и почувствовала, как поддался вентиль.

Законы физики немедленно показали, на что они способны.

Шар разорвался в клочья, и в следующую секунду я почувствовала, что лечу в пространстве. Все звуки исчезли. Ослепительный свет солнца заставил меня болезненно сощуриться. Воздух вырвался из моих легких. Я попыталась вдохнуть, легкие мои расширились – но воздуха не было. Странное ощущение.

Я опустилась на грунт лицом вниз. Руки и шея нестерпимо горели от солнечного ожога, остальное тело под одеждой тоже ощутимо поджаривалось, но не так быстро. Кожа на лице болела от обжигающего света. Жидкость в глазах и во рту начала закипать в вакууме.

Мир почернел, и я потеряла сознание. Боль исчезла.

«Дорогая Джаз,

По новостям передают, в Артемиде творится что-то странное. Передали, что всякая связь с городом прервана. Вообще никто не отзывается. Не знаю, что случится с моим сообщением, но хотя бы попытаюсь.

Ты там? Ты в порядке? Что случилось?»

Очнулась я в полной темноте.

Минуточку, подождите-ка: я очнулась?

– Почему я не умерла? – попыталась было я сказать.

– Аеу йа нрла? – Это то, что получилось на самом деле.

– Доченька, – это был голос отца, – ты меня слышишь?

– М-м-м…

Он взял меня за руку, но ощущение было странное, как будто чем-то приглушенное.

– Не… не вижу…

– У тебя повязка на глазах.

Я попыталась было сжать его руку, но мне стало больно.

– Нет, не пользуйся руками, – тут же сказал отец. – Они у тебя обожжены.

– Она вообще не должна была проснуться, – это был голос дока Рассел. – Джаз, ты меня слышишь?

– Насколько все плохо? – спросила я.

– Ты говоришь по-арабски, – ответила доктор. – Я не понимаю.

– Она спросила, насколько все плохо, – перевел отец.

– Выздоровление будет болезненным, но ты будешь жить.

– Не я… город. Что с городом?

Я почувствовала укол в руку.

– Что вы делаете? – спросил отец.

– Ей нужно спать, – ответила доктор Рассел.

И я уснула.

Весь следующий день я то приходила в сознание, то снова отключалась. Я помнила какие-то обрывки разговоров, какие-то тесты. Кто-то менял мои повязки, делал уколы. Я была в полусознании, пока они возились со мной, а потом опять проваливалась в небытие.

– Джаз?

Я что-то промычала.

– Джаз, ты не спишь? – это был голос доктора Рассел.

– Да?

– Я сейчас сниму повязку у тебя с глаз.

– Хорошо.

Я почувствовала прикосновение к своей голове. Она аккуратно размотала бинты, и я наконец-то снова могла видеть. Глазам стало больно от яркого света, но по мере того, как мои глаза привыкали к нему, я стала видеть всю комнату.

Я лежала в крошечной комнате, похожей на больничную палату. Похожей, потому, что в Артемиде нет больницы. У доктора Рассел есть палата для приема больных. А это явно было какое-то подсобное помещение где-то на задворках ее клиники.

С рук тоже сняли бинты, и я смогла наконец глянуть на свои ожоги. Выглядели они ужасно. Я вяло задумалась, заживут ли они или руки так и останутся все в шрамах. Потом я несколько раз сжала и разжала пальцы. Было больно, но не слишком.

Доктор, женщина лет шестидесяти с седыми волосами, посветила мне фонариком в глаза и подняла три пальца:

– Сколько пальцев?

– С городом все в порядке?

Она помахала рукой у меня перед носом:

– Давай все делать постепенно? Сколько пальцев я тебе показываю?

– Три?

– Хорошо. Что ты помнишь?

Я оглядела свое тело: вроде все на месте. Я лежала в постели в больничном халате:

– Я помню, как проткнула «хомячий шар». Я думала, что умру.

– По идее ты и должна была умереть, – ответила доктор. – Тебя спасли Дейл Шапиро и Лоретта Санчез. Я слышала, что он перекинул тебя через тоннель, а Лоретта подхватила, затащила в луноход и закачала воздух в кабину. Ты пробыла в вакууме всего три минуты.

Я посмотрела на свои руки:

– Но почему эти три минуты не убили меня?

– Человеческое тело способно выдержать несколько минут в полном вакууме. В самой Артемиде давление достаточно низкое, поэтому у тебя не случился приступ кессонной болезни [45] Декомпрессионная, или кессонная болезнь, сокращенно – ДКБ (на жаргоне водолазов и подводников – кессонка), также известна как болезнь водолазов – заболевание, возникающее, главным образом, из-за быстрого понижения давления вдыхаемой газовой смеси, в результате которого газы, растворенные в крови и тканях организма (азот, гелий, водород – в зависимости от дыхательной смеси), начинают выделяться в виде пузырьков в кровь пострадавшего и разрушать стенки клеток и кровеносных сосудов, блокировать кровоток. При тяжелой форме декомпрессионная болезнь может привести к параличу или смерти. . Самая серьезная угроза – кислородное голодание, как и в тех случаях, когда человек тонет в воде. Они успели вовремя – еще минута, и ты была бы мертва.