Сара Рааш - Снег как пепел

Солдаты понуждают меня идти вдоль длинного ряда клеток. На сапогах оседает пыль, ветер отчаянно завывает. Клетки тянутся бесконечными рядами. И в Спринге еще три таких лагеря. Ангра действительно пленил целое королевство и превратил его жителей в рабов.

Ребенком мне сложно было представить себе такую картину. Как мы позволили этому случиться? Солдаты заталкивают меня в пустую клетку в нижнем ряду. В ней нет ничего: ни постели, ни мебели, ни еды. Лишь три грязные стены.

— Не приживайся, — говорит один из солдат. — Мы вернемся за тобой.

Я прожигаю их взглядом сквозь прутья решетки, впившись в них пальцами.

— Жду не дождусь, — отвечаю я, но их уже и след простыл.

Теперь я одна, и мне не нужно прикусывать язык или крепиться, чтобы казаться сильной и не расклеиться прямо у них на глазах. Я отхожу к стене, соскальзываю по ней спиной, подтягиваю к груди колени и утыкаюсь в них лицом. Винтерианцы напротив моей клетки наблюдают за мной. Глазеют, задаются вопросами и перешептываются: «Она жила там, на свободе, пока мы страдали здесь. Почему нас никто не спас?» Потому что мы потерпели неудачу. Потому что я позволила Генералу умереть. Потому что наш единственный союзник неожиданно столкнулся с возможной потерей своего собственного королевства. Потому что у нас есть только половинка медальона Ханны и слишком много лет ушло на то, чтобы ее заполучить. Потому что Ангра намного могущественнее, чем мы его себе представляли.

Мои плечи трясутся, и я крепко обхватываю себя руками, борясь с рыданиями. Генерал учил меня быть несгибаемой, но у меня не осталось сил на то, чтобы выказывать стойкость или спокойствие. Это Мэзеру в любой ситуации удавалось оставаться непоколебимым. Если он в бегах, Витай пал, Терон сдался, а Ангра столь жесток, как Ханна мне показала, то я, скорее всего, умру здесь.

Нет. Не этим все должно было кончиться… Брякает замок на двери, но мне уже ни до чего нет дела. Пусть хоть сам Ангра пришел за мной или даже Ирод. Больше им нечего у меня забрать. Шаркают шаги, и дверь снова закрывается. Кто-то остается в клетке со мной. Проходит секунда, две. Человек опускается рядом. Я не размыкаю век, шмыгая носом, и деревенею, когда на мое плечо ложится ладонь.

Я поднимаю глаза. Это винтерианцы, копавшие землю у дворца, — двое мужчин и девушка. Руки последней покрыты следами от плети, но она улыбается мне тихой, успокаивающей улыбкой, и в ее глазах сияет свет. Девушка роняет на пол полупустую миску с похлебкой, позабыв о ней и не сводя с меня глаз.

— Ты здесь, — выдыхает она, будто потрясенная этим ничуть не меньше меня. Будто сбылась ее мечта, и она боится, что если не скажет об этом вслух, то я исчезну.

Мужчины садятся позади нее. Они едят похлебку, в отличие от девушки — настороженные и обессилевшие под гнетом тяжкой жизни. Я делаю вдох за вдохом, и все же не могу поверить, что все они настоящие. Девушка больше ничего не говорит. Просто сидит рядом, касаясь бедром моего бедра и обняв меня рукой за плечи. Она такая худая и хрупкая, что мне страшно дотронуться до нее: вдруг рассыплется? Мы так и молчим: мужчины, глядя на улицу сквозь прутья, а девушка, обнимая меня.

На рабочий лагерь спускаются сумерки, солнечный свет затухает. На краю сознания всплывают слова, притупляя обуревающие меня страхи: «Ты поймешь, как все это использовать, когда будешь готова». Это действительно была Ханна. Она говорила со мной. И если она посчитала важным показать мне прошлое, постараться помочь мне что-то понять, то, может быть, все же есть способ победить в нашей с Ангрой войне. Девушка сдвигается. Она дремлет, ровно дыша и опустив голову на мое плечо. Я кладу голову поверх ее и закрываю глаза. Возможно, Генерал, Мэзер и Терон погибли, но винтерианцы — нет. И пока они живы, я не останусь одна.

Этой ночью меня жадной волной накрывают ускользающие, скоротечные сны — головокружительные, приводящие в смятение, глядящие на меня обреченными, безучастными глазами, с лицами из прошлого и вечной тьмой. А из мрака выходят чудовища. Они тянутся ко мне когтистыми пальцами, клацают окровавленными зубами у моей шеи… Вздрогнув, я резко просыпаюсь. В моем теле напряжен каждый нерв, но чудовищ нет. Во всяком случае, в моей клетке. Паника понемногу стихает, когда я вижу трех уставившихся на меня людей. Двое мужчин, старше меня по меньшей мере на десяток лет, и девушка. Ее голубые глаза светятся на худом бледном лице, и она так внимательно разглядывает меня, будто может прочитать всю историю жизни, написанную у меня на лбу.