Мария Линде - Слушай, что скажет река

— Это неизвестно что, понимаешь ты? — пожаловался он, увидев в дверях Асту, застывшую в нерешительности: то ли помочь чем-то, то ли исчезнуть. — Я ему говорил, тогда еще, как только простудился, — ты калекой так останешься на всю жизнь, с твоей-то историей. Ляг да полежи пару дней, не упадет с тебя твоя кризанта, и город не рассыплется. А угробишь себя — кому это вообще тогда все надо? Не понимает. Нет, говорит, нельзя мне болеть, нельзя им показывать, что они меня достали. Но они еще что-то придумают, а у тебя жена, дети… может быть, скоро будут. Отцова память колыбельную не споет, сам что ли, не знаешь? Ох…

Выдохнул с силой, будто давя в себе скрытые слезы. Налил еще рюмку и ушел в свой кабинет, где просидел почти до утра. А наутро опять пошел в школу, хотя Аста уговаривала его остаться дома. А она до этого дня все гадала, в кого же это Лин такой упрямый.

Что до его истории, то она как-то сразу поняла — об этом лучше не спрашивать. Лучше и не знать, тем более что вряд ли уже чем-то поможешь. Да и куда ей в чужую жизнь влезать, в своей бы разобраться для начала.

Ей не давали покоя и мысли о Свене. С ним Аста встретилась вечером на следующий же день после той ужасной ночи и их поцелуя — там, в убежище, на краю неизвестности. Мысли путались, оба были слишком измучены, чтобы говорить о важном. И все же Аста сказала:

— Слушай, я не хочу ничего решать второпях. Я тебе не отказываю, но давай сначала познакомимся как следует. А потом вместе подумаем, что дальше. Идет?

Свен ничего, согласился, поцеловал ее на прощание. Снова сердце рванулось навстречу, как пес с поводка при виде любимого хозяина. Но Аста сказала ему: «Успокойся. Не все сразу» — и пошла заниматься делами.

А что делать, когда не знаешь, что делать, но все же хочешь заняться чем-то полезным? Правильно, затеять генеральную уборку.

Аста давно хотела за нее взяться и теперь решила не откладывать — дом натерпелся страху в ту ночь, и о нем стоило позаботиться. К тому же это прекрасный способ привести мысли в порядок.

В субботу Тео с самого утра работал над хроникой, Ирис спала в кресле в гостиной, свесив одно крыло — при пожаре ей досталось горящим обломком. К счастью, кость не задело и обошлось без инфекции, но отек все еще держался, так что Ирис даже не ходила на свою обычную ночную охоту. Ела из рук, иногда тихонько поскуливая, когда неосторожное движение причиняло ей боль; покорно терпела перевязки, а в остальное время спала. Когда Аста принялась убирать гостиную, Ирис приоткрыла один глаз и, не заметив ничего интересного, снова закрыла его и уснула. Она явно была не из тех, кто с удовольствием смотрит, как работают другие.

Аста вымела из всех углов пыль и мелкий мусор, приносимый с улицы, вымыла полы, стекла, протерла зеркала, на кухне вычистила до блеска шарики меркары. Потом она развесила свежие полотенца и отправила в стирку легкие цветастые занавески. Стирка после переезда из рутины превратилась в развлечение. Всего-то и нужно было, что сложить белье в большой таз, бросить туда мешочек с мыльными орехами и запустить волчок — простой механизм, размером с ладонь. Опущенный точно в середину, он приводил в движение всю воду вместе с бельем, поднимая пену, и от него расходились в стороны узорчатые радужные круги. Выглядело гипнотизирующе красиво. Отжимать белье, правда, приходилось вручную, на специальном прессе, но, опять же, благодаря его удачной конструкции это было совсем не трудно и занимало буквально пару минут. И волчок, и пресс сконструировал отец Свена, который был не только кузнецом, но и механиком-изобретателем. Теперь такие вещи были почти в каждом доме.

В ожидании, когда закончится стирка, чувствуя приятную усталость, Аста прохаживалась по дому, посматривая, не надо ли еще где-нибудь убрать. И на втором этаже в конце коридора она заметила скамейку. Во время уборки та смирно стояла на кухне у окна и даже ни разу не попалась под ноги, а теперь, видимо, решила прогуляться.

— Ну что, — сказала Аста, наклонившись и взяв скамейку в руки. — Здорово мы с тобой прибрались?

Скамейка, к счастью, не ответила, но Аста обнаружила, что стоит напротив двери, которую никогда раньше не открывала. Как и дверь в ее комнату, она была выкрашена белой краской, от времени заметно поблекшей и местами поистершейся. Аста видела ее не впервые, но что за ней, не знала, и почему-то до сих пор это не казалось достаточно важным, чтобы спросить.

Тео работал внизу, у себя в кабинете, и не хотелось его отвлекать, поэтому, поставив скамейку на пол у стены, она повернула ручку. Ничего не щелкнуло, но дверь поддалась — видимо, замок был сломан или рассыпался от старости.