Кира Измайлова: Безобразная Жанна

– Сейчас поймешь, – ответил он, помолчал, обнял меня покрепче, и продолжил: – Крылатые – довольно легкомысленный народ. Летят куда ветер несет, и все-то им приключений подавай… Вот так один и получил этих самых приключений больше, чем смог унести… – Рыжий посмотрел в небо. – Сперва нарвался на драку с крылатым куда больше и сильнее себя, да из-за сущего пустяка, так что винить было некого. Потом решил срезать дорогу домой через пролив… Хоть крылатые большой воды и не любят, так он же не плыть собирался, а лететь! Да только буря сама судила-рядила – крылья ему пообломала, едва живым оставила…

– Рыжий…

– Не перебивай, хозяйка, – снова попросил он. – Тот крылатый чуял уже, что до суши не дотянет, слишком далеко его отнесло, а упасть в море – верная смерть. И тут из поднебесья к нему ринулся золотой ястреб…

Я подавила судорожный вздох.

– Птица указывала дорогу, – говорил Рыжий, – но крылатый уже выбился из сил. Что толку знать направление, если крылья не держат, даже парить не выходит? И тогда он услышал чей-то голос, и тот сказал: «А ну, не смей сдаваться, тряпка ты безмозглая! Летучие змеи, которых мальчишки мастерят, и то лучше летают! Держись на крыле…»

– Он долетел? – тихо спросила я.

– Да. Он дотянул до этого берега, чужого-незнакомого. Из последних сил, с почти что сломанным крылом, но дотянул. Все время его подгонял чей-то голос, а ястреб летел впереди, указывая путь.

– И что же с ним сталось?

– Он разбился о скалы, – одними губами произнес Рыжий. – Крыло уже не держало, подвело-подломилось, и он зацепился за макушки сосен и врезался в склон. Повезло – сразу свернул шею, не мучился… – Он вздохнул и сказал чуть громче, нараспев: – Так умерли Огнегривый из рода Осеннего ветра и Саннежи, сын Чилюмжи, внук Делланара из всадников Великой степи, по имени Золотой ястреб…

Я зажала рот рукой, потому что… потому что Рыжий никак не мог узнать имени Саннежи!

– Они умерли, – продолжил он, – а на свет появился Рыжий. Беспамятный бродяга.

– Так вот почему… – Я сглотнула ком в горле. – Вот откуда ты…

– Я долго не мог понять, где я, кто я и куда мне идти, – сказал Рыжий. – Я знал только, что должен… должен спасти кого-то. А потом увидел твой огонь, хозяйка. И вспомнил даже слишком многое…

Я все цеплялась за его рубашку, а он не пытался убрать мои руки. Знал, наверно, что это бесполезно.

– Я не серединка наполовинку, – произнес он. – Я не знаю, что во мне от твоего князя, что – от того крылатого, а что – мое собственное. Я ведь не взрослым на свет появился! Наверняка могу сказать только, что татуировка эта непонятная – от крылатого, у русалок тоже такие встречаются, а они родня. С огнем я потому же управляться могу. Ну и волосы… – Рыжий взъерошил шевелюру и невесело усмехнулся, – не зря же Огнегривым прозвали. А вот все, что касается тебя, – это от Саннежи, тут и к гадалке не ходи… Но там, в голове моей дурной, ведь и другого пруд пруди!

Мне на ум не шло ни единого слова.

– Чей же… чей же предок закрыл собой короля Эдриана? – выговорила я наконец, будто это имело какое-то значение.

– Не знаю, – покачал головой Рыжий. – Может, и дед крылатого, а то и сам он, век-то у них побольше человеческого. Они с людьми прежде близко знались, любопытные ведь, да и фей, и прочую нечисть насквозь видят, а обычным людям этого не дано. А может, мой. Мало ли, чья кровь в жилах бродяги течет! Теперь-то это не важно.

– Это верно, совсем не важно, – кивнула я. – Кем бы ты ни был, как бы ни выглядел… я тебя не отпущу.

– Хозяйка, я не твой князь, – повторил он. – Во мне много от него, но я все равно – не он. Это как… взяли краски, красную да желтую, да еще невесть какую, взболтали вместе и вышла рыжая, так и я. И не могу я остаться, не проси.

– Но почему?.. Или ты все это время оставался со мной только потому, что был… должен? – сощурилась я. – Последнюю волю Саннежи выполнял? А думаешь, он ушел бы теперь? Каким бы ни был, во что бы ни превратился? Оставил бы меня одну?..

– Нет конечно, – грустно ответил Рыжий. – Не ушел бы и не оставил. Да только я тебе в который раз повторяю: я – не он. Я Рыжий, бродяга мимохожий. А ты, уверен, станешь во мне искать-выискивать: вот тут я похож на Саннежи, а тут не похож, это делаю так, как он, а то – не эдак. Не знаю даже, кто из нас первым от такой жизни взвоет… – Он мягко отстранил меня на вытянутых руках и посмотрел в глаза. – Да и посуди сама: ты королева, а я кто?

– Рыжий, – ответила я и закусила губу. – Ты – Рыжий. Бродяга лихой-мимохожий, как ты говоришь. А Саннежи больше нет, он ушел за горизонт, и оттуда не возвращаются. Если я его и увижу, то только там, за последней чертой… Пускай в тебе есть что-то от него, но ты – не он, это ты верно говоришь. Ты сам по себе, и… Рыжий, ты – это ты. И ты мне нужен, как тебе – вольный ветер…