Константин Костинов: Ксенотанское зерно

– Серебром их, серебром! – крикнул кто-то.

– Нет! – с балкона прокричал Якоб. – Серебро, золото… Этим дворян не проймешь, они слишком часто держат их в руках. Медь, простая медь – то, чем они брезгуют, то и разоблачит их.

– Отпусти меня, отпусти! – Принц дергался и извивался ужом.

– А-а-а!!!

Дружный крик пронесся над площадью. Где-то дворяне выхватили шпаги, где-то пролилась кровь, но слишком многие попали в руки горожанам, которые ткнули в них обжигающей медью.

– Нечисть! – завопила толпа. – Бей их!

Если уж хочешь обмануть кого-то, постарайся хотя бы, чтобы тебя было не так легко разоблачить.

«Хорошо, – подумал Якоб, не обращая внимания на рывки висящего принца, уже полузадушенного. – Хорошо, что слуг Грибного Короля так легко отличить от обычных людей. Будет хуже, если придут чьи-то слуги, в точности похожие на людей. Их так легко не разоблачишь. Они, пожалуй, и победить могут…»

– Аххх!

Не стоит забывать о том, что у тебя в руке: принц Дитрих выхватил церемониальный кинжал, серебряный, короткий, почти не заточенный… Но этого хватило, чтобы проткнуть Якобу предплечье.

Растрепанный принц бросился к перилам. Он не знал, что будет делать, – свергающие тиранов вообще редко задумываются над тем, что они будут делать потом. Не знал, но быть рядом с проклятым крестьянином не собирался.

Дитрих вцепился в перила, собираясь спрыгнуть на площадь. И замер. Поздно.

У ворот грянул дружный залп.

Ведьмочка Ориоль подняла голову. Странно, но голова при этом не оторвалась от подушки. Неудивительно… Такое количество шнапса… Ориоль дала себе слово, что проклянет некстати явившегося парня. Потом. Когда сможет открыть глаза. Хотя бы один…

Вокруг слышалось сонное сопение подружек. Как они, интересно, добрались до комнаты? Ориоль не помнила ничего. Проклятый шнапс… Хотя бы голыми на столе не танцевали?

– Вы уже проснулись, уважаемая? – раздался незнакомый голос. Незнакомый и мужской.

Глаза Ориоль распахнулись. Кто здесь?

Увидев окружающее пусть слегка расплывчатым, она чуть не завизжала, позорно, по-девчоночьи.

Легко быть отважной колдуньей, не боящейся здешних инквизиторов. А вот попробуй их не бояться, когда они в твоей комнате. Да еще и в таком количестве. Человек двадцать. Ориоль прикрыла один глаз. Нет, десять…

– Вы кто? – прошептала она.

Монах – высокий, симпатичный – наклонился к ней. Черные глаза, казалось, заполнили всю вселенную.

– Меня зовут отец Куникулус. У меня есть для вас одно предложение…

– Якоб, бело-серо-черно-коричневое! – На балкон вымахнул Рудольф. – Ты с ума сошел!

Парень взглянул на свой набухающий кровью рукав и медленно перевел взгляд на площадь. На молчащую толпу.

В воротах стоял король Вальтер. Тот самый, которого сегодня уже посчитали свергнутым.

Сейчас он таким не казался. Высокий, в черной одежде, с развевающимся плащом, король пугал.

– Расступитесь. – Голос короля был негромок, но его услышали все.

Толпа зашевелилась и расступилась, образовав проход к дворцу. Короля Вальтера, генерала Неца послушались бы, даже приди он один.

За его спиной стояли монахи и гвардейцы, перезарядившие ружья.

Принц Дитрих отошел в угол балкона. Он бы с удовольствием убежал, но выход перекрывал незнакомый избитый гвардеец, перевязывающий руку кошмарно сильному крестьянину. Не убежишь…

До Дитриха дошло, что он, кажется, сегодня не станет королем.

– Ну, здравствуй, парень…

Перебинтованный, отмытый и даже немного причесанный Якоб стоял перед сидящим на табурете королем Вальтером. Королю, конечно, место на троне, но трон до сих пор оставался в монастыре.

– Здравствуйте, ваше величество! – Якоб поклонился. Низко, от души.

В комнате также находился Рудольф, измазанный лекарскими снадобьями, отчего его лицо напоминало затейливое ругательство: там были и желтый, и синий, и зеленый, и красный цвета.

Рядом со своим отцом на таком же табурете сидела Ирма, грустная и расстроенная. В углу сидела, пытаясь прикинуться затейливой статуей, Лотта, впрочем, нисколько не напуганная.

– Как тебя зовут?

– Якоб Миллер, ваше величество.

– Крестьянин?

– Да, ваше…

– Прекрати меня титуловать. Я сам – бывший крестьянин.

Якоб поднял глаза.

– Да. Что ты так на меня смотришь? Я этого никогда не скрывал. Откуда ты?

– Из Черного Холма.

Король немного помедлил:

– Из Черного Холма? Ну и как, мельница моего отца еще стоит?

У Ирмы были причины для расстройства. Она поговорила с Якобом перед тем, как его привели к королю.