Петер Карваш: Юморески и другие пустячки

— С вас пятьсот франков,— спокойно повторила она.

У меня голова пошла кругом. Видимо, заметив это, она спросила (скептически, чуть-чуть разочарованно и с легким налетом веселья):

— Вы меня не узнаете?..

Я затряс головой, которая у меня и так кружилась (но об этом я уже упоминал), и решил представиться.

— Генриетта,— сказала она, как бы открывая мне тайну.

— А дальше?— спросил я с надеждой на разъяснение, на примирение и на компромисс.

— Дальше ничего. Просто Генриетта. Вам этого мало?— она посмотрела, на меня так, словно уличила в чем-то нехорошем. — Вам это ничего не говорит?

Я опять замотал головой, понимая, что бесповоротно компрометирую себя.

— Я фотомодель,— доверительно информировала меня она, заняв позу мадам де Помпадур с легкой примесью Красной Шапочки и щепоткой Марии-Антуанетты.— Говорят, самая высокооплачиваемая фотомодель в Париже. А вы иностранец, верно?..

Тут я вспомнил, что при своем приходе заметил у подножия лестницы, несколько профессиональных камер на массивных штативах. Выходит, это из-за нее... Конечно, а как же иначе — в эту минуту снизу донеслось:

— Генриетта, вы готовы?..

— Сейчас,— недовольно откликнулась самая высокооплачиваемая фотомодель в Париже, а также в департаментах Сена и Луара, на этот раз в позе Марии Стюарт.— Откуда вы?

— Из Чехословакии.

— Ах, вот оно что,— сказала она и улыбнулась.

В этой улыбке было все: глубокое понимание ситуации чехословацкого туриста в Париже, капелька озорства, кокетства, секса и международной солидарности, зеркальное отражение этого чудесного июньского дня, а также первопричина обаяния и фирменный знак безукоризненной барышни: это была неотъемлемо парижская улыбка — и к тому же бесплатная.

— Бон,— сказала наконец Генриетта (ничего больше, просто Генриетта) с пониманием и вздохнула, как бы смирившись с неизбежностью дружеской уступки.— Я дарю эти снимки вашим друзьям, идет?

Она помахала миниатюрной ручкой с большими перстнями и убежала; вскоре она работала для журналов усердно и, как всегда, на все сто.

Зарабатывала, наверное, те пять сотен, которых она лишилась.

— Ну, ты у нас мешком пришибленный,— сообщил мне в самолете мой приятель, еще один участник международной конференции, который предпочел фотографированию официантку или что-то в этом роде.— Почему ты не продал эти снимки какому-нибудь иллюстрированному журналу? Мы могли бы пожить еще две недели в Париже как магараджи! Понимаешь?!

Я понимал.

Господи, подумал я, как хорошо, что мне не пришла в голову эта идея, она отвратительна. Разменять на деньги такую улыбку... Это был привет и дар моим друзьям, и я везу его им домой. Это была улыбка Офелии, и Жанны д'Арк, и леди Макбет, озорной девчонки с Монмартра, звезды многокрасочных журналов, моей фотомодели на десять минут, навеки моей.

Снимки, плоды необузданной фотографической одержимости, удались и предоставляются в распоряжение моих друзей с 14 до 16 часов ежедневно, кроме выходных и государственных праздников.

Бесплатно.

Владельцев легковых автомобилей (которые, кроме собственной машины, не располагают служебной «шестьсоттройкой» или даже двумя и потому пользуются своей машиной) дорожное братство разделяет на две категории: на тех, что «подвозит», и на тех, что «не подвозит». Я, например, принципиально не подвезу. Подвезу, но не принципиально, а если хотите, беспринципно.

При поездках на большие расстояния и по хорошему шоссе, словом, при спокойной езде бывает скучно; кроме того, бог знает почему, за границей тебя не покидает наивная надежда столкнуться с каким-то сюрпризом, ты на это настраиваешься, на неожиданные повороты и капризы судьбы, так сказать, на приключения — как будто дома ты от них застрахован. Сюрпризы же эти могут выглядеть по-разному.

Лично я превыше всего ценю непрошеных пассажирок, которые советуют мне, как выпутаться из сложных дорожных ситуаций, и ворчливо комментируют мои ошибки и нарушения; а еще я очень люблю увесистых пятидесятилетних дам, которые грозятся выцарапать мне глаза, если я до них пальцем дотронусь, и соблазнительных красоток, которые, поманивая мизинцем, останавливают меня, закутываются в мое теплое пальто и до самого места назначения, расположенного в трехстах километрах, спят здоровым и освежающим сном.

В конце концов этот опыт приводит к тому, что человек вместе со свежими рубашками прихватывает и свой проверенный скепсис, перестает навязывать судьбе свойства, которых она иметь не может, например, щедрость или юмор, и сосредоточивает внимание на банальных и малообещающих вещах, например, на дорожных знаках. Это снижает шансы на невероятное приключение, зато повышает шансы возвращения целым и невредимым.