Сергей Мельников: Книга первая. Датам. История одного предательства. Книга вторая. Хороб рус Влад.

– Сегодня жарко, давайте расположимся здесь, – предложил Ариобарзан, – вы не против?

– Давайте, – согласился Датам.

– Вот и хорошо, – Ариобарзан довольно хихикнул, – я прикажу рабыне принести сюда ложе, вино и фрукты, кратер. Я перс, но жена моя приучила меня к греческим обычаям, я даже вино пью разбавленным, как они. А вы?

– Извините меня, но, я не сторонник разбавления вина.

– Ну, тогда я вам буду наливать прямо из кувшина.

Служанка поставила ложе в тени портика, и они начали пить вино:

– Как вы относитесь к поэзии, молодой человек? – неожиданно спросил Ариобарзан.

Датам неопределённо пожал плечами, Ариобарзан, вскочил на ноги и возбуждённо заговорил:

– Поэзия – это прекрасно, многие варвары не понимают гармонии слов, вот послушайте, – Ариобарзан быстрыми шагами направился через портик в комнату и через некоторое время вернулся с двумя свитками.

Один он взял в руки, другой положил на ложе. Немного откинувшись назад, приняв торжественную позу, он начал читать:

Блаженством равен тот богам,

Кто близ тебя сидит, внимая

Твоим чарующим речам,

И видит, как в истоме тая,

Из этих уст к его устам

Летит улыбка молодая.

И каждый раз, как только я

С тобой сойдусь, от нежной встречи

Трепещет вдруг душа моя

И на устах немеют речи,

И чувство острое любви

Быстрей по жилам пробегает,

И звон в ушах… и бунт в крови…

И пот холодный проступает…

А тело, – тело все дрожит…

Цветка поблёкшего бледнее

Мой истомлённый страстью вид…

Я бездыханна… и, немея,

В глазах, я чую, меркнет свет…

Гляжу, не видя… сил уж нет…

И жду в беспамятстве… и знаю —

Вот, вот умру… вот умираю.

– Как вам понравилось? Это написала великая поэтесса Сапфо, – и, видя равнодушный взгляд Датама, зачастил:

– Хорошо, – взял другой свиток, – вот это вам должно понравиться, «Илиада» гениального Гомера.

В щит семикожный ужасный он пикой своею ударил, —

В яркую полосу меди, что сверху восьмою лежала.

Кожаных шесть в нём слоёв пронизала блестящая пика,

В коже седьмой задержалась. Тогда в свою очередь быстро

Богорождённый Аякс размахнулся огромною пикой

И поразил ею Гектора в щит, во все стороны равный.

Щит светозарный насквозь пролетела могучая пика,

Гекторов панцирь пронзила, сработанный с тонким искусством.

И против самого паха хитон Приамида рассекла.

Он увернулся, однако и гибели чёрной избегнул.

Вырвав обратно руками свои длиннотенные пики,

Сшиблись оба опять наподобие львов кровожадных

Или лесных кабанов, у которых немалая сила.

Гектор копьём в середину щита Теламония грянул,

Меди, однако, на нем не пробил, – острие изогнулось.

В щит, налетевши, ударил Аякс и насквозь его пробил

Пикой. Назад отшатнулся к врагу порывавшийся Гектор.

Шею царапнуло жало, и чёрная кровь заструилась.

Не прекратил поединка, однако, божественный Гектор.

Чуть отступивши назад, захватил он могучей рукою

Камень, лежавший средь поля, – огромный, зубристый и тёмный,

Махом швырнул и в ужаснейший щит семикожный Аякса

Глыбой в средину ударил. Взревела вся медь щитовая.

Быстро Аякс подхватил несравненно огромнейший камень,

Бросил его, размахав и напрягши безмерную силу,

В щит угодил и пробил его камнем, похожим на жёрнов,

Милые ранив колени. Назад опрокинулся Гектор,

Щит свой притиснув. Но тотчас воздвиг Аполлон его снова.

Тут бы, схватившись, мечами они изрубили друг друга,

Если бы вестники Зевса и смертных, глашатаи оба

Не подошли, – от троянцев один, а другой от ахейцев

Меднодоспешных, – Идей и Талфибий, разумные оба.

Между героев жезлы протянули они, и сказал им

Вестник троянский Идей, преисполненный мудрых решений:

«Будет, любезные дети! Кончайте войну и сраженье!

Любит равно вас обоих Зевес, собирающий тучи.

Оба лихие бойцы вы, и в этом мы все убедились.

Уж надвигается ночь, – хорошо покориться и ночи».

– Честно говоря, – Датам отхлебнул вина, и уже достаточно захмелел, – про любовь я не понимаю стихов. Вот про битву, мне понравилось.

– Конечно, вы же воин, вашему слуху милее звуки битвы. Дело в том, – Ариобарзан доверительно посмотрел на своего гостя, – у греков на пирах не принято говорить ни о чём, кроме поэзии и философии. Поймите меня, моя дочь, это самое драгоценное, что есть у меня. С плохим человеком она не будет даже разговаривать. Но, я хотел бы узнать о вас побольше. Расскажите о себе.