Люй Бувэй: Вёсны и осени господина Люя (Люйши чуньцю)

В данном случае словом "сила" передается функция эфира-ци, превращения которого составляют материальную основу жизни. Превращения ци обусловлены, в свою очередь, противоборством двух потенций — инь и ян (см. примеч. 58).

Л. Д. Позднеева пишет об инь и ян : "...если обратиться к поэтической образности древнего фольклора, то можно вскрыть синкретическое значение данных терминов — ян = солнце + жар + зарождение + свет; инь = луна + холод + смерть + темнота. К сужению понятий до последних значений при толковании памятников могло привести лишь забвение простого практического опыта земледельца — его представлений о смене холода и жара, зарождении и умирании, которые известны по сохранившимся пережиткам обычной для каждого народа зимней и весенне-летней обрядности" ( Позднеева Л. Д . Указ, соч., с. 9).

Под пятью злаками подразумеваются просо, рис, конопля, бобы и пшеница.

Легендарный герой, воевавший против владыки Хуан-ди, правившего, согласно преданию, с 2697 г. до н. э.

Относительно Инхо см. примеч. 53. Прочие небесные знамения представляют собой, по всей видимости, различные виды комет, метеоров и т. п. Переведя названия этих комет, мы стремились донести до читателя их образность, руководствуясь при этом указанием Л. Д. Позднеевой на известное обеднение оригинала в русском переводе, если этот перевод содержит исключительно транскрипции китайских прозвищ, названий и т. п. (см.: Позднеева Л. Д . Указ. соч., с. 331).

См. примеч. 57.

Согласно древним натурфилософским представлениям, в каждое время года господствует одна из стихий, которой присущ определенный цвет. Здесь эти цвета перепутаны: весне приписан желтый вместо положенного ей лазоревого и т. д. Подробнее о роли цветов в "Люйши чуньцю" см.: Ткаченко Г. А . О композиции "Двенадцати замет" в "Люйши чунь цю" ("Веснах и осенях Люй Бувэя"). — В кн.: Седьмая научная конференция "Общество и государство в Китае". М., 1976. С. 50.

См. примеч. 28.

См. примеч. 37.

(пер. Г. А. Ткаченко)

Текст воспроизведен по изданию: Люйши Чуньцю. Весны и осени господина Люя. М. Мысль. 2001

Тан — император Чэн Тан (1711-1698 гг. до н.э.), основатель династии Инь, У — император У-ди (1066-1063 гг. до н. э.), основатель следующей за ней династии Чжоу. Оба они в китайской традиции предстают идеалом добродетельного правителя Поднебесной, благодаря заслугам которого существует созданная им династия, пока запас ее духовной потенции дэ не израсходован. Цзе и Чжоу — это Цзе-ван и Чжоу Синь, запятнавшие себя распутством и многочисленными злодеяниями. Они были не только духовными антагонистами Тана и У, но также их противниками на поле боя и пали от их руки. Цзе и Чжоу, от которых, согласно преданию, "отвернулось небо", традиционно олицетворяют зло и неправду.

(пер. Г. А. Ткаченко)

Текст воспроизведен по изданию: Люйши Чуньцю. Весны и осени господина Люя. М. Мысль. 2001

Циньский Му-гун правил в 659-637 гг. до н. э.

Лян Юмин — один из богатырей цзиньского царя Хуэя.

Чжао Цзянь-цзы — глава знатного цзиньского рода; впоследствии основал небольшое самостоятельное царство Чжэн.

Текст не совсем ясен, равно как и далее, где говорится о чиновнике, служившем при городских воротах. Возможно, речь идет просто о названиях населенных пунктов ("Янчэн" — "Город под солнцем"; "Гуанмэнь" — "[Город] широких ворот"). Другой вариант, которому следует в своем переводе Б. Вильгельм, предполагает, что иероглифы "Янчэн" составляют часть имени Сюй Цюя, а слово "Гуанмэнь" — название должности привратника при каких-то "широких" (дворцовых?) вратах: (см.: Wilhelm В . Fruhling und Herbst des Lu Bu Wei. Jena, 1918. S. 102-103).

(пер. Г. А. Ткаченко)

Текст воспроизведен по изданию: Люйши Чуньцю. Весны и осени господина Люя. М. Мысль. 2001

Имеется в виду император Чэн Тан , одержавший победу над последним императором династии Ся — Цзе-ваном.

Санлинь (букв. "Тутовый лес") — священная роща на горе, где иньцы приносили жертвы Небу. Источники сообщают, что, когда засуха продолжалась уже семь лет и никакие моления не помогали, было решено совершить в Санлине человеческие жертвоприношения Небу. Думается, однако, что самопожертвование Чэн Тана явилось в данном случае не вполне добровольным. Дело в том, что он как вождь племени был одновременно и верховным жрецом, т. е. нес моральную ответственность за неудачные попытки избавить своих сородичей от стихийного бедствия. Ведь и впоследствии случалось, что шамана или шаманку, которым не удавалось вызвать дождь, страдающие от засухи крестьяне либо возводили на костер, либо просто выставляли под палящее солнце в надежде, что для спасения собственной жизни те постараются как следует, и дождь наконец хлынет. Видимо, нечто подобное имело место и с Чэн Таном (см. примеч. 73).