Mirror: Unknown

1. Это была моя вина моих родителей. Они были одержимыми получением образования иммигрантами, которые переехали из Греции в Суррей и сослали меня в школу для девочек. По их плану, там бы я не встретила ни одного мальчика и соответственно, отвлекать от единственно-важной цели – поступления в Оксфорд меня ни кто не смог бы. Ну, отчасти они достигли результата. Там я не встретила ни одного мальчика. Правда и в Оксфорд меня не взяли.

2. Я была очень несчастным с виду подростком. К тому времени, когда я смогла разобраться, как прихорашиваться и носить бюстгальтер, который дал мне достаточно поддержки, выгодно преподнося мой актив почти четвертого размера, было уже слишком поздно. Все парни из школы или по соседству уже нашли себе девушек, и для них я всегда буду слегка непривлекательной и спокойной девушкой с большими сиськами, скрытыми за массивным джемпером и длинными темными, слишком сильно вьющимися волосами, которые, казалось, в ширину были больше, чем в длину. Не помогало и то, что когда все остальные девочки уже научились выщипывать брови и флиртовать, я запиралась в моей ванной с бутылкой осветлителя, борясь со своими усами. К тому времени, когда я поступила в универ, я поняла, что так и не научилась разговаривать с мальчиками. После нескольких минут моего тупого юмора и самоосуждения, они обычно сбегают к более реальным девушкам. Девушкам с минимальным волосяным покровом, аккуратными носиками и социально-приемлемым чувством юмора.

3. Моя неблагополучная семья. Я была единственным ребенком. Большинство людей решило бы, что это означает, что я крайне избалована родителями, умоляя их никогда не заводить еще одного ребенка, чтобы самой получать все их внимание. Реальность же состояла в том, что я все детство провела, избегая моих маму и папу, даже когда они были со мной в одной и той же комнате. Большинство моих подростковых лет я просидела на качелях в глубине сада, с моим воображаемым старшим братом, или читая книги под одеялом. Следовательно, я читала лучше всех в школе, развила отличное воображение и стала одержима друзьями и семьей. Я не могла понять, как все это связано с «почему я еще девственница?» вопросом, но это должно было иметь хоть какое-то психологическое влияние на меня. Моя теория заключалась в том, что все это помогло развиться моему патологическому страху мужчин.

4. Я была «поздним цветком». Каждый обеденный перерыв я проводила, слушая рассказы моих друзей об их первых поцелуях и парнях, но их жизни всегда казались такими далекими от моей. В течение многих лет, они переходили на вторую базу, потом на третью (прим. пер. - американская аналогия с бейсболом, 1-я база – ухаживания, поцелуи, 2-я – легкие ласки, 3-я – петтинг, 4-я – секс) , и когда они все, наконец-то потеряли девственность, я была по-прежнему единственной девушкой, которая никогда ни с кем не целовалась. Я сидела на социально-приемлемой стороне старшего класса в общем зале. Я общалась с крутыми людьми и, в итоге, смогла носить правильную одежду, но все же не поцеловала ни одного мальчика, пока не достигла возраста семнадцати лет. Я не остановилась на этом, более того, я почти умоляла его заняться со мной сексом. Он сказал – «нет».

5. «Зубное недоразумение». Это произошло как раз тогда, когда после первого поцелуя парень отказался развратить меня, и это же причина, почему я боюсь пенисов. Вторая база, третья база, отказ, зубы и волосы на лобке... Это мое худшее воспоминание.

Мы были на восемнадцатом дне рождения Лары, и я была одета в платье с глубоким вырезом, позволяющем видеть мой бюстгальтер. Все шло так же, как и на любой другой вечеринке, пока один мальчик не подошел со мной поговорить. Джеймс Мартелл. Он был не Марком Такером, конечно (местный Брэд Питт из школы для мальчиков), и его нос был, на удивление, даже больше, чем у меня, но он был забавным и имел светлые волосы, свисающие до плеч. Он повел меня наверх, в спальню старшего брата Лары и пьяно толкнул на кровать.

Мы целовалась. Я повторяла все то, что он делал своим языком и удивлялась, почему никто из моих подруг никогда не упоминал, сколько слюны было вовлечено в процесс. Затем его руки оказались в моих трусах. Любая уважающая себя девушка, у которой только произошел ее первые поцелуй, выдернула бы их назад, но только не сексуально оголодавшая Элли. Я позволила его пальцам прогуляться вниз, и дала ему продвинуться дальше. Я продолжала толкать мой язык ему в глотку на полной скорости и через несколько минут дискомфорта в моем укромном местечке, он остановился. Мы вернулись вниз, держась за руки, и обменивались адресами электронной почты.