Люк Дженнингс - Убивая Еву

– Она уверена?

– Абсолютно. Кроме того, нашелся один человек, у него продуктовый ларек на Данфэн-роуд, прямо напротив заднего выхода. Ему известно, что это за заведение и что из той двери выходят только мужчины. Поэтому, заметив женщину, он обратил на нее внимание.

– Он помнит, как она выглядела?

– Нет. Он говорит, что все европейцы для него на одно лицо. Запомнил лишь бейсболку. «Нью-Йорк Янкиз».

– Наша убийца – мастерица оставаться невидимой. Вам чем-нибудь помогли материалы по делу Кедрина?

– Очень помогли. Моя организация весьма благодарна вам, миссис Поластри. Мы показали кадры с женщиной в отеле людям, которые работают на Данфэн-роуд, и некоторые из них сказали, что, возможно, видели ее в тот день.

– Но не уверены?

– Да, увы, это так.

– Качество кадров очень низкое. И на них не видно лица. Так что я не удивлена.

– Все равно мы очень благодарны. И само собой, проверяем все визы, наблюдаем за всеми пограничными пунктами, беседуем с людьми во всех отелях, клубах и ресторанах, которые могут посещать иностранцы.

– Я уверена, вы делаете все возможное.

– Вы правы. Ну что, теперь потанцуем?

Держа в руке бокал мартини с соком питайи, Саймон пробирается к одному из немногих в «Стар Баре» свободных столиков, чья столешница отделана под шкуру зебры. В невидимых динамиках пульсирует ритм песни Ники Минаж «Boss Ass Bitch», кафе быстро заполняется. На Саймоне – джинсы «Дизель» и хлопчатобумажный пиджак, правый карман которого оттопырен путеводителем «Лоунли плэнет», где он и вычитал про «Стар Бар» («погребок, популярный среди экспатов с кошельками»).

Он никогда не признался бы в этом Еве (тем более она босс, а здесь территория Цзинь Циана), но Саймон не в восторге, что она без него отчалила провести вечер в городе с Цзинем. Нет, разумеется, она все ему перескажет, когда вернется, но все же было бы неплохо с ее стороны хотя бы намекнуть на приглашение присоединиться. Конечно, он очень нежно относится к Еве, пусть по-своему, с некоторым раздражением и полупокровительственно (а ее чувство моды, о боже!), и он определенно не унылый хейтер, который не в состоянии мириться с боссом-женщиной, но порой она умеет быть ужасно бестактной, несмотря на безусловно мощный интеллект.

С деланой безмятежностью он опускается в кресло из зебровой кожи и делает хороший глоток. Интерьер «Стар Бара» экстравагантен даже для Шанхая. Изумрудно-зеленые, обшитые кожей ската стены увешаны полупорнографическими картинами, камин – из черного мрамора, над головой – огромная люстра в стиле Фортуни. Общий эффект – абсурд, соблазн, смутная чертовщинка.

Мартини вулканически крепок, он ласкает вкусовые рецепторы Саймона верхними сахарными нотами, а потом леденит мозжечок джином «Берри Брос № 3». Полуприкрыв глаза, Саймон словно парит в облаках аромата. Можжевельник, грейпфрутовый оттенок и эта сексуальная, соблазняющая сладость питайи. «Трахни меня, – напевает он, его мозг обволакивает туман удовольствия. – Это то, что надо». Вокруг него дрейфуют разодетые кутилы. Друзья, коллеги, любовники… Ну почему всегда, всегда одно и то же? Всем комфортно, все замечательно проводят время на свою прекрасную зарплату, а он – вечно невидимый, вечно торчит снаружи с прижатым к стеклу лицом.

– Совсем один?

Поначалу Саймон не верит, что вопрос обращен к нему, но изящная темноволосая фигура вплывает сбоку в поле зрения. Он оценивает озорной, направленный снизу вверх взгляд хорошеньких глазок, улыбку с ямочками, острые зубки.

– Наверное, да. Один.

– Ты здесь новенький. Думаю, я бы запомнила, если бы видела раньше.

– Я Саймон. Приехал пару дней назад. – Он разглядывает ее, восхищаясь мягкой выпуклостью груди под сиреневым топиком, аккуратным плоским животиком, узкими джинсами и симпатичными туфлями на ремешках. Несомненно, он не встречал никого прекраснее.

– Привет, – говорит она. – Я Джейни.

Цзинь Циан – превосходный танцор. Под дрожащие, налетающие волнами скрипки «Лунной реки» он кружит в вальсе и уверенно ведет Еву: одной рукой легко держит ее руку, а другая лежит на обнаженной плоти ее спины. Она рада, что купила платье и туфли, хоть это и встало недешево.

– Значит, вы хотели бы жить в тридцатые? – спрашивает она.

– Это было время огромного неравенства. Людям приходилось несладко.

– Я знаю. Но было и много элегантности… обаяния.

– Вы знакомы с китайским кино, миссис Поластри?

– Боюсь, не очень.