Bill Browder - Red Notice (Russian Edition).

Я пребывал в отличном расположении духа, пока за три дня до саммита меня не подозвал Вадим.

— Билл, посмотри на это, — указал он в монитор на заголовок информационного агентства «Блумберг».

Я наклонился и пробежал взглядом статью о боевиках группировки «Хезболла» в Ливане, которые обстреляли территорию Израиля из противотанковых ракет. Трое израильских солдат погибло, пятерых похитили и увезли в Ливан.

— А мы-то тут при чем? — недоуменно спросил я.

— Похоже, на Ближнем Востоке начинается война. Это может отвлечь внимание Блэра от обсуждения твоей визы на саммите.

И действительно, на следующий день Израиль нанес ответные авиаудары по целям в Ливане, в том числе по аэропорту Бейрута, в результате которых погибло сорок четыре мирных жителя. Россия, Франция, Великобритания и Италия незамедлительно подвергли критике действия Израиля за «непропорциональное» применение силы, а США публично осудили действия боевиков «Хезболлы». Вадим был прав: саммит «Большой восьмерки» вполне мог стать саммитом по урегулированию мира на Ближнем Востоке, и тогда о ранее подготовленной программе Блэра можно забыть.

В субботу начался саммит, я не знал, что там будет происходить, и за выходные не смог дозвониться ни до кого в британском правительстве. Проходило одно заседание за другим, но все новостные сообщения были посвящены событиям в Израиле и Ливане, — ни слова о моей визе.

Программа саммита завершалась, и по ее итогам Путин давал пресс-конференцию. Зал был заполнен до отказа. Сотни журналистов со всех концов мира надеялись задать Путину вопрос.

После двадцати минут безобидных вопросов микрофон передали Кэтрин Белтон из англоязычной московской газеты «Москоу Таймс» — невысокой миловидной британке тридцати трех лет. С явным волнением она обратилась к Путину:

— Недавно Биллу Браудеру было отказано во въезде в Россию. Многие инвесторы и западные дипломаты озабочены этим и не понимают, почему это произошло. Не могли бы вы пояснить, почему ему без объяснения причин было отказано во въезде?

Закончив говорить, она села, положила блокнот на колени и приготовилась слушать ответ.

В зале наступила тишина. Было заметно, что вопрос застал Путина врасплох. Несколько секунд спустя он произнес:

— Повторите, пожалуйста, кому было отказано во въезде в Россию?

Кэтрин опять поднялась с места:

— Биллу Браудеру. Это глава инвестиционного фонда Hermitage — крупнейшего инвестора на российском фондовом рынке. Я полагаю, премьер-министр Великобритании мог сегодня обсуждать с вами этот вопрос.

Путин нахмурился и с едкостью в голосе ответил:

— Откровенно скажу, я просто не знаю причин, по которым конкретному человеку отказано во въезде в Российскую Федерацию. Могу себе представить, что этот человек нарушал законы нашей страны.

И всё. Услышав это, я понял, что Блэр мой вопрос не поднимал и мою визу восстанавливать не будут. Более важным было то, что в переводе с языка Путина его слова означают одно: «Мы никогда не произносим вслух имена своих врагов, это касается и Билла Браудера. И сейчас я дам указание правоохранительным органам завести против него как можно больше уголовных дел».

Если вам показалось, что в такой трактовке есть помешательство или преувеличение, смею вас заверить, что это не так. Мое «помешательство», если угодно, не идет ни в какое сравнение с тем, что произошло дальше.

22.

Обыски

Из ответа Путина на вопрос журналистки мои инвесторы получили ответ и на свои собственные вопросы: от России теперь ничего хорошего не жди. Следующей датой, когда они могли забрать свои средства из фонда, было двадцать пятое августа. На этот раз двести пятнадцать участников изъяли в общей сложности более тридцати процентов активов фонда. В моем бизнесе это называется «бегство инвесторов», и когда оно начинается, его уже почти невозможно остановить, как при бегстве вкладчиков из банка. Фонд Hermitage будет вынужден прекратить существование, если я, как фокусник, не смогу вытащить кролика из магического цилиндра.

За свою карьеру я выдержал множество взлетов и падений. Акции на рынке часто падают или поднимаются в цене без видимой причины, и это научило меня стоически воспринимать плохие новости и сохранять спокойствие. В 1998 году фонд рухнул на девяносто процентов, но я не утратил присутствия духа и был со временем вознагражден за выдержку: рыночная стоимость нашего портфеля полностью восстановилась.