Екатерина Потюкова: Музей и общество

выставок стоят от 300 до 3000 рублей), тогда как на выставке актуальных художников «Искусство против географии» в этом же году таких посетителей было 57,6 %. Если бы у нас была зависимость между экономическим и культурным капиталом, аналогичная выявленной во Франции П. Бурдье, то на выставке К. Брюллова было бы существенно меньше малоимущих, чем на выставке актуального искусства. Однако их доля одинакова на обеих выставках.

Согласно теории П. Бурдье, создатели и потребители авангардного для своего времени искусства, т. е. доминируемые фракции господствующего класса, стремятся сместить и занять место доминирующих, и в силу этого они ориентированы на социальные изменения, преобразования, революции, тогда как доминирующие фракции господствующего класса стремятся сохранить все как есть и придерживаются консервативных взглядов, а в искусстве предпочитают традиционных, классических, признанных художников.

Связь между художественными предпочтениями и политическими ориентациями у посетителей Русского музея не изучалась систематически, но на выставках, которые представляли советское официальное и неофициальное искусство (русский авангард на выставке «Агитация за счастье» и советский андеграунд на выставке «Время перемен»), получены парадоксальные результаты. Либералы, то есть те, кто приветствует перемены в стране и негативно относится к советскому периоду нашей истории, предпочитают оппозиционное для советского режима искусство – русский авангард и советский андеграунд и отрицательно относятся к советскому официальному искусству, тогда как консерваторы предпочитают официальное советское искусство, негативно относятся к авангарду и советскому андеграунду и переполнены ностальгией по советскому прошлому. Парадоксальность ситуации в том, что в начале 2000-х годов либералы поддерживают имеющийся политический порядок в стране, тогда как консерваторы недовольны нынешней системой и ориентированы на изменения – реставрацию и возврат к советскому прошлому. Позиция консерваторов оказалась не столь уж и абсурдной, поскольку их победы в цензурных ограничениях по религиозной и сексуальной проблематике в последнее время означают возврат к советским методам контроля художественной культуры.

Явно выраженные политические ориентации и связанные с ними художественные предпочтения выявлены примерно у половины опрошенных, которые разделились на два почти равных

противоборствующих лагеря, тогда как половина посетителей не имеет четко выраженной политической позиции, и их художественные предпочтения включают как произведения художников из официального советского искусства, так и неофициального оппозиционного искусства. Они дистанцируются от советского времени, а как те, кто относится к советской эпохе как к недавнему прошлому – своему собственному и своей семьи – склонны оценивать это прошлое либо резко положительно, либо резко отрицательно.

В настоящее время, когда либералы сместились резко вправо, коммунисты и социал-демократы в центр, а государственная политика носит левоцентристский характер, ситуация изменилась. Но в отличие от Франции, где оппозиция правительству, интеллектуалы и художники радикального авангарда традиционно находятся в лагере левых (коммунистов), у нас оппозиция концентрируется справа. Радикальные художники социального искусства, которые критикуют политический порядок, находят своих сторонников среди правой оппозиции. Причем произошло это – перемещение оппозиции с левого полюса на правый – в течение последних десяти лет. Собственно, социальные трансформации государства и общества, инициированные перестройкой, продолжаются. Достигнутый уровень стабилизации оказывается иллюзорным.

Связь между художественными предпочтениями и политической ориентацией несомненно существует, но выявить ее можно, когда за художественными произведениями в общественном сознании закреплены определенные политические диспозиции, как в случае официального и оппозиционного советского искусства. Однако в 2006 году на выставке «Время перемен» почти для половины посетителей советская эпоха была далеким прошлым, а существовавшая тогда оппозиция между официальным искусством и андеграундом была неактуальна. В силу этого их выбор понравившихся произведений диктовался эстетическими и эмоциональными факторами и не был связан прямым образом с их политическими взглядами.