Е. Соколан (ред.) - Поминайте наставников ваших. Архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Наум (Байбородин) в воспоминаниях современников

Матушка пришла ко мне, стала успокаивать и утешать. Между прочим спросила, бывала ли я в Загорске. Я впервые слышала о таком городе, не представляла, где это. Я ответила, что никогда не была в Загорске. Игумения предложила мне съездить в Лавру. Сестры, как смогли, объяснили мне, куда и зачем я еду: к Старцу.

Учитывая, что я выросла в семье, далекой от Церкви, да и сама недавно крестилась, я очень мало знала о подвижниках благочестия. Слово «старец» для меня было связано только с одним святым — преподобным Серафимом Саровским. И в сентябре 2003 года, садясь в поезд Пермь — Москва, я знала, что еду почти что к преподобному Серафиму.

Я считала, что только этот человек может помочь в моем горе и открыть мне причину моей болезни. От всего сердца я желала услышать от Старца пусть даже и горькое обличение своих грехов, которые стали причиной расстройства моего здоровья, а также узнать единственно верное направление последующей жизни. В поезде я написала чистосердечную исповедь с семи лет — все, что смогла вспомнить.

И вот Лавра. Рано утром мы у Старца. Замечаю, что какие-то монахи, женщины, дети — все хотят войти в заветную дверь. Потом я поняла, что они хотели попасть хотя бы на лестницу, ведущую в приемную Батюшки. Остальная огромная толпа останется снаружи, но все равно люди будут ждать и надеяться.

Оценив ситуацию и свое положение, я решила, что мы слишком поздно пришли и в порядке очереди вряд ли сможем попасть на прием. С некоторой печалью, но и со смирением новоначального я отошла в сторону и присела на лавочке. Через десять минут приоткрылась заветная дверь, и голос батюшкиной келейницы вызвал:

— Пермские, проходите!

Как ни в чем не бывало я сижу на скамеечке, не доставая ногами до пола, покачиваю ими, а про себя думаю:

— Надо же, не только мы из Перми приехали, а кто-то еще в этой шумящей толпе.

Не прошло и тридцати секунд, как ко мне подбежала какая-то женщина и говорит:

— Ты чего сидишь? Тебя зовут!

Я ушам своим не верю. Это была келейница Батюшки. Он ей так и сказал:

— Катя пермская сидит на скамейке, ножками болтает. — По этому признаку она меня и нашла.

Когда я вошла, Старец как раз отправил мою спутницу обратно на лестницу, чтобы она еще какие-то грехи вспомнила.

Я стояла перед Батюшкой на коленях под его епитрахилью. Чей-то голос из-за спины торопит:

— Читай грехи!

Начинаю читать. Батюшка просит говорить громче. Стараюсь «прибавить звук».

— Еще громче! — просит он.

Я еще громче читаю (по листочкам). Надо сказать, голос у меня не слабый. В общем, читала я свои грехи точно так же, как теперь читаю Апостол в храме.

Батюшка сразу сказал, что нужно вызвать моих родителей. Я-то надеялась, что Старец сейчас откроет те мои грехи, которые я сама не осознаю или скрываю в тайниках своей души. Ждала обличений, но ничего такого не было. Батюшка очень приветливо со мной поговорил. Подарил книгу и отпустил.

Вылетела от него как на крыльях — всех люблю, всем рада! А на моих спутниках лица нет. И чего они боятся? Когда мы все собрались после исповеди, я спросила у них, почему они такие бледные стояли. Оказалось, что, когда я начала читать свои грехи, одна из сестер вышла, а дверь за собой не закрыла. И все, кто стоял у двери, исповедь мою слышали. Но не в этом дело. Когда они услышали слова Батюшки: «Читай громче! Еще громче!» — их объял ужас, что вот так же потом все будут слушать их исповедь. И пока я была у Батюшки, они стояли в страхе за себя. Никому и дела не было до моих грехов.

Через несколько дней приехала моя мама. Старец сначала с ней поговорил, а потом позвал меня. И с порога сказал мне:

— У тебя золотая мама!

А я про себя думаю: «Она же даже некрещеная, как может быть золотой?»

После беседы он отправил нас в скит к архимандриту Ефрему, где в этот же день мою маму покрестили.

В связи с обострением болезни я хотела бросить учебу в университете и пойти в монастырь. Сказала о своем желании Батюшке.

Он ответил:

— Юристы нам тоже нужны. Закончишь учебу, тогда и приедешь ко мне на распределение. А пока я тебе экзамен устрою. Скажи, какие юридические дисциплины ты знаешь?

Я стала перечислять.

— А еще?

Я быстро в голове прокрутила весь список, что-то добавила. Вроде бы все.

Тут он весело так говорит:

— Хорошо! А есть еще такое право — конституционное.

«Эх, — думаю, — самое главное забыла!»

Через полтора года у нас на факультете было распределение по кафедрам. Прибежали мои подружки, торопят идти в деканат, писать заявления, чтоб нас перевели на кафедру гражданского права, а то раскидали по кафедрам как попало. Списков я еще не видела. Подхожу к стенду, нахожу свою фамилию в списке на кафедру Конституционного и Финансового права. Сразу вспомнила разговор в келии Старца. Заулыбалась, говорю подружкам: