Преподобный Никодим Святогорец: Невидимая брань

Он все способы и средства, какие только может изобресть, употребляет на то, чтобы душу расстраивать, наводит излишние страхования на сердце, увеличивает изнемогание души, не дает душе сохранить должные расположения и усладиться как следует ни на исповеди, ни при святом причастии, ни в молитве, но делает то, что она все сие проходит без смиренного дерзновения и любви, страшливо и со смущением, - делает, что душа оскудение религиозных чувств и лишение внутренней сладости, какие нередко случаются во время молитвы и других духовных упражнений, принимает с безнадежной скорбью, внушая ей, что такое оскудение, не для блага ее Богом попущено. Но что значит, все ее дела и труды ни к чему не ведут, и что потому лучше бросить все это. И чрез это доводит ее наконец до столь великого смущения и безнадежия, что она и в самом деле думать начинает, будто все что ни делает бесполезно и бесплодно, и что Бог забыл ее совершенно и оставил. Но тут явная ложь. Пусть испытывает душа сухость и оскудение религиозных чувств и сладости духовной, но она, несмотря на то, может делать всякого рода добрые дела, следуя простой вере и вооружась святым терпением и постоянством. Впрочем, чтоб тебе лучше это понять и чтоб не послужило тебе во вред, если Богу благоугодно будет, для твоего блага, попустить в тебе или послать тебе такое оскудение духовного чувства и сладости, я изложу в следующей главе, какие блага происходят от смиренного терпения, какое показывает кто во время сухости и охлаждения сердца – да научишься не терять душевного мира и не быть поглощаемому скорбью, когда придется тебе пострадать это ли, или другое какое смутительное приражение помыслов и страстных движений.

Хотя в седьмой главе я уже говорил о сухости и охлаждении сердца, и об огорчении, какое испытывает от того душа, но и теперь еще скажу нечто, что там не досказано, именно, что много пользы доставляют душе такое огорчение и сухость сердца, или оскудение духовной радости и сладости, когда принимаем их и переносим со смирением и терпением. И если б человек знал наперед эту пользу, то всеконечно не тяготился бы и не огорчился, когда случилось бы ему испытать такое состояние. Ибо тогда он не считал бы этого горького оскудения внутренних духовных утешений знаком неблаговоления Божия, а видел бы в сем дело особенной к себе любви Его, и потому принял то с радостью, как великую милость Божию.

Уже то одно не чуждо утешения, что такие состояния испытывают преимущественно такие лица, которые с особенною ревностию предаются на служение Богу и с особенным вниманием стараются избегать всего, что может оскорбить Его, и испытывают не в начале своего к Богу обращения, а уже после того, как довольно поработают Ему, когда довольно очистят сердце свое священною молитвою и сокрушением, когда восчувствуют некую духовную сладость, теплоту и радость, и когда вследствие того положат всецело посвятить себя Богу, и уже начнут это дело. И не видим, чтобы грешники и те, которые преданы суетам житейским и мирским испытывали что подобное и подвергались таким искушениям. Из сего ясно видно, что эта горечь есть честная и драгоценная трапеза, к которой Бог приглашает любимцев Своих на угощение, и хотя она во время вкушения не так приятна, однако многую приносит нам пользу, несмотря на то, что это не видится, когда вкушаем ее. Ибо душа, находясь в состоянии такой сухости, вкушая эту горечь и страдая от таких искушений и помыслов, о которых одно воспоминание приводит в трепет, отравляет сердце и совсем почти убивает внутреннего человека – находясь, говорю, в таком состоянии, душа научается не доверять себе и не полагаться на свое благонастроение и приобретает истинное смирение, которого так желает от нас Бог; к тому же воодушевляется взыскать теплейшей е Богу любви, тщательнейшего внимания к своим помыслам и сильнейшего мужества к перенесению таких искушений без вреда, и выходит из борьбы сей с чувствами навыком приученными к различению добра и зла, как сказал св. Павел (Евр. 5: 14); хотя, повторю опять, она, не видя этих сокровенных благих плодов, смущается и бежит сказанной горечи, т.к. не желает и малое время пребыть без вкушения духовных утешений, и без них всякое упражнение духовное почитает временем, напрасно потерянным, и трудом бесплодным.