Без причины люби, но не допускай ненависти без причины (говорит пословица): для чего же мне напрасно навлекать на себя вражду? Такие безумные слова свойственны диким зверям или лучше, демонам. Кто хочет исправить другого, тот не навлекает на себя ненависти напрасно, но действует для достижения великих благ и неизреченных венцов. А против того, что говоришь ты: разве у него нет своего ума? — я скажу тебе, что действительно нет, потому что он опьянен страстью. Если в мирских судилищах подсудимые, будучи волнуемы гневом, бывают не в состоянии говорить сами за себя, хотя, впрочем, такая чувствительность и не ставится им в вину, то во сколько раз хуже состояние человека, преданного порочной страсти? Потому я и говорю, что хотя бы он был тысячу раз умен, но при всем том у него нет бодрственного ума. Кто был благоразумнее Давида, который говорил: неизвестное и тайное премудрости Твоей Ты явил мне(Пс.50:8)? Но когда он взглянул нескромными очами на жену воина, то испытал тоже, что обыкновенно случается с людьми, плывущими по бурному морю, как он сам говорит: и вся мудрость их пропала(Пс.106:27); и он имел нужду, чтобы другие исправили его, и даже не чувствовал, в какой находился глубине зол; потому, оплакивая грехи свои, он и говорил: ибо беззакония мои превысили голову мою, подобно тяжелому бремени отяготели на мне. Воссмердели и согнили раны мои от безумия моего(Пс.37:5, 6).
4. Итак, кто грешит, у того нет ума, потому что он опьянен и омрачен. Потому не говори так, и к словам своим: какая мне нужда? — не прибавляй еще: каждый понесет свое бремя(Гал.6:5). Ты навлекаешь и на себя величайшую ответственность, если, видя заблудшего, не хочешь помочь ему.
Если законом иудейским запрещалось оставлять без внимания даже скот врага (Втор.22:1), то какое будет иметь оправдание оставляющий без внимания не скот и не врага, а погибающую душу друга? Не может оправдать нас то, что у него есть свой ум, потому что и мы, многократно преподававшие наставления другим, часто в отношении к себе оказывались несостоятельными и не могли помочь самим себе. Также рассуждай и о другом заблуждающемся, что он скорее может получить добрый совет от тебя, нежели от себя, и не говори: какая мне до него нужда? Вспомни с ужасом о том, кто первый сказал такие слова; они означают тоже, что и слова (Каина): разве я сторож брату моему?(Быт.4:9). От того и происходят все роды зла, что мы считаем чужим принадлежащее нашему собственному телу. Что говоришь ты? Тебе нет никакой нужды до брата? Но кому же будет до него нужда?
Неужели неверующему, который радуется его бедствию, поносит его и старается вредить ему? Или диаволу, который преследует его и расставляет ему сети? И почему ты говоришь так?
Потому, скажешь, что мои благонамеренные слова и советы не будут иметь успеха. Но откуда известно, что они не будут иметь успеха? И это опять крайне безумно — не зная последствий, делать себя виновным в явном нерадении. Сам Бог, которому известно будущее, часто говорил без успеха, и однако не переставал говорить, хотя и знал наперед, что Его не послушают.
Если же Тот, Кто наперед знал, что Он ничего не сделает, не переставал принимать меры к исправлению людей, то какое оправдание будешь иметь ты, который совершенно не знаешь будущего, и предаешься беспечности и нерадению? Многие, принимаясь за это дело, имели успех, и когда менее всего надеялись, тогда особенно и успевали. Если же и не сделаешь ничего, то, по крайней мере, исполнишь свой долг. Потому не будь бесчеловечен, несострадателен и нерадив. Слова твои происходят от жестокости и нерадения, как можешь видеть из следующего. Когда у тебя страдает какой-нибудь из членов телесных, то почему ты не говоришь: какая мне до него нужда? И почему ты знаешь, что, если употребишь врачевание, то он выздоровеет? Однако ты принимаешь все меры, чтобы, если и не будешь иметь никакого успеха, то, по крайней мере, не обвинять себя самого, что ты опустил сделать что-нибудь полезное. Так мы заботимся о членах телесных: почему же нерадим о членах Христовых? Какое после того мы будем иметь оправдание? А если тебя не преклоняют слова мои: позаботься о собственном своем члене, — то я напомню тебе о теле Христовом, чтобы ты, хотя из страха, сделался лучше. В самом деле, не ужасно ли видеть тело Его покрытым язвами, и оставаться равнодушным? Когда у тебя слуга или даже осел бывает поражен язвами, ты не остаешься равнодушным; а когда видишь тело Христово в гнойных струпах, то как проходишь мимо? Не достойно ли это тысячи громов? От того у тебя все и извратилось, — от такого бесчеловечия, от такого нерадения!
Читать дальше