Димитрий Константинов: Я сражался в Красной Армии

Лес кончается. Перед нами, озаренное заревом поле. На краю деревни горит огромный сарай. Стараясь находиться в тени, проходим мимо него. Однако, нас замечает немецкий часовой, стоявший около {119} одного из домов. Тревоги он не подымает, но быстро прячется в дом. Когда мы прошли, он вернулся на свое место.

Нас догоняют какие то две фигуры. Настораживаемся. ... Слышим: "Хлопцы, не стреляйте - свои!" Подходят двое сержантов. Тоже блуждают и случайно столкнулись с нами.

В темноте мы окончательно теряем ориентировку и заходим в небольшую рощу, опушка которой вся изрыта танковыми гусеницами. В глубине находим какие то окопы; дальше идти, по существу, некуда, да и не зачем. Финал уже ясен....

Большинство залезает в окопы и немедленно засыпает. Я, с двумя другими, устраиваюсь под елкой. Тяжелый сон охватывает всех....

Сквозь сон чувствую, как кто то трясет меня за плечо. Открываю глаза. Уже день. Слышу над собой, произнесенную, на ломаном русском языке, фразу:

- Вставай пан! Война кончена!

Встаю. Вокруг - шесть рослых солдат, с наведенными на меня винтовками. Молча отдаю им пистолет, патроны, документы. Последние возвращаются мне обратно. Тоже происходит и с другими. Подъезжает на лошади немецкий офицер. Любезно здоровается и угощает папиросой. Объясняемся с ним по-немецки. Оказывается мы забрели в расположение батареи тяжелых минометов и остались, каким то образом, незамеченными до утра.

Присланная на этот участок немецкая дивизия "Викинг" буквально разгромила стоявшие там советские части. Почти все, включая штабы дивизий попали в плен. Лишь незначительная часть вышла из окружения.

Немецкий генерал, проводивший эту операцию, сказал:

- Если бы мне дали шесть или семь дивизий, я гнал бы красных до Киева....

Но, именно, главное заключалось в том, что этих дивизий у него не было.

Под вечер, наша группа пленных была собрана в лагерном пункте. Мы должны были пройти несколько километров до железнодорожной станции. Там нас хотели посадить в поезд к отправить в немецкий прифронтовой лагерь военнопленных

Вечерело. Солнце спускалось к западу, освещая зеленые поля хлебов, далекие леса, проселочную деревенскую дорогу, маленькое озеро, над которым летела стая диких уток.....

Мы уходили на запад... Судьба большинства из нас была неизвестна.

Но я твердо знал, что обратно я не вернусь до тех пор, пока в России будет господствовать этот страшный режим.

{120}

Глава 10.

СОВЕТСКАЯ АРМИЯ В БУДУЩЕЙ ВОЙНЕ

Эта глава, написанная в 1949 году, была включена в аргентинское издание моей книги. Аргентинское издание "Я сражался в красной армии", вышло в свет до начала корейского конфликта. Поэтому, иностранные и русские рецензенты, писавшие отзывы об этой книге, должны были отметить, что в ней было предвосхищено многое из того, что в дальнейшем случилось в Корее. Но удивительного в этом ничего нет; надо только хорошо знать и понимать стратегию и тактику современного большевизма.

Естественно также, что глава, написанная еще в 1949 году, на темы третьей мировой войны, - в 1951 году потребовала уже ряда переделок. Поэтому, сейчас она публикуется в несколько измененном виде, по сравнению с иностранным изданием. Кроме того, мы должны были изменить эту главу еще и потому, что написана она была исключительно для читателя-иностранца и в ней разбирались многие вопросы, уже хорошо знакомые российскому читателю. Эти вопросы сейчас из нее исключены и из них оставлено, главным образом, то, что представляет известный интерес с точки зрения методики изложения некоторых вопросов российского антибольшевизма, для читателей малознакомых с ними.

--

Жаркий летний день... С голубого простора льются горячие лучи солнца. Вся природа, как бы наполнена той необычайной живительной силой, которая бывает только летом. Вы чувствуете как бьется пульс жизни; он нормален, размерен, в нем нет перебоев. И привыкший к этим дарам природы, занятый своими повседневными делами человек, перестает присматриваться к тому, что происходит вокруг. Удивленно и недоумевающе подымает он свой взгляд к небу, когда среди сияющего дня вдруг раздается отдаленный, {121} часто еще еле слышимый, раскат грома. И это, действительно гром.... Темная, серая полоса заволокла горизонт, подымается все выше и выше, темнеет, становится почти черной...

По-прежнему сияет солнце и голубеет бездонное небо. Жизнь течет своим чередом. Быть может, невесть откуда взявшаяся туча, пройдет стороной.... Может быть; но одно ее присутствие разрушает всю прелесть летнего дня. Черная масса повисшая на горизонте, как бы меняет цвет неба, оставшегося свободным от нее; изменяются все оттенки красок - зелени, цветов, всего того, что окружает нас..