Димитрий Константинов: Я сражался в Красной Армии

Эти распоряжения исходили не от местного командования. Все это шло сверху и, как увидим дальше, определяло весь "стиль" жизни красной армии.

Получилось совершенно невозможное положение. Германская авиация ежедневно совершала несколько налетов и бомбила самые разнообразные районы города. Все мы имели в городе семьи или родных, знакомых... После каждого налета, подавляющее большинство курсантов нервничало, боясь за судьбу близких им людей. Не имея возможности получить свидания с близкими, все устремлялись на телефон. Звонили на заводы и в учреждения, где работали родственники. Домой звонить было нельзя, ибо, как говорилось выше, частные аппараты были выключены. В канцелярии устанавливалась очередь, желающих звонить по телефону. Это вносило беспорядок и командование приказывало разойтись.

В свою очередь, родные и близкие, страшась за судьбу дорогих им людей, приходили и простаивали часами, чтобы повидаться и поговорить. Разыгрывались трагические сцены; женщины плакали, умоляя дать возможность повидаться и, большей частью, получали отказ. Тогда пришедшие оставались у ворот школы, надеясь, что мы будем строем выходить на занятия и, в этот момент, удастся крикнуть несколько слов. Все это начинало напоминать тюремные нравы. Казалось - должно быть понятным, что люди волнуются и беспокоятся друг за друга. Совершенно было ясно также и то, что каждый курсант, видя ежедневно бомбежки, боялся за судьбу семьи. А разве может человек, при этих условиях, нормально заниматься? Разве могут быть продуктивными занятия у человека думающего все время о том - живы {16} ли его близкие? Не лучше ли было бы дать возможность каждому курсанту один раз в неделю съездить на несколько часов домой, повидаться с кем надо, помочь в случае нужды своей семье и т. д.

Если это было затруднительным и по каким либо соображениям не удобным (допустим это), то, во всяком случае, можно было дать поговорить - пять, десять минут с пришедшими родственниками. И не заслуживали люди, готовящиеся стать офицерами действующей армии, что бы к их личным чувствами и переживаниям, свойственным всякому нормальному человеку, относились несколько иначе?....

Нас спросят: - но позволяла ли обстановка это делать? Оценивая объективно обстановку, можно ответить утвердительно. Когда немцы подошли к городу и все предполагали, что немедленно начнется штурм, тогда, конечно, отпуска и свидания были невозможны; но это длилось несколько дней. Очень скоро, по установлению блокады, фронт стабилизировался и, как известно, на много месяцев; и до подхода немцев к Ленинграду и после стабилизации фронта, отказывать в свиданиях людям, живущим в одном городе, иногда весьма близко друг от друга, не было решительно никаких оснований.

Я останавливаюсь специально на этом вопросе потому, что это явление будет повторяться не только в частях действующей армии или в прифронтовых гарнизонах, но и в далеком тылу, где никто никогда не видал ни одного вражеского самолета и не слыхал ни одного выстрела. Это будет и на Волге, и на Урале, и в Сибири, и на Дальнем Востоке. Между населением и армией упорно и настойчиво опускался железный занавес.....

Основная причина всего этого заключалась в том, что состояние умов большинства населения, а особенно в Ленинграде, где начался уже голод, совершенно не соответствовало тем ура-патриотическим настроениям, которые упорно, но в общем не особенно успешно, вбивались нам. Оградить армию от вредных влияний, не дать проникнуть в нее этим настроениям, скрыть от армии действительную картину страданий народа - вот в чем истинный смысл этой политики.

Но не так легко было справиться с нами. Да и кроме того, внутренне, не показывая этого, большая часть командного и преподавательского состава школы была на нашей стороне Ведь они тоже были переведены на казарменное положение и тоже не могли часто видеться со своими семьями.

Когда один из курсантов пришел просить у своего командира пропуск в город, ссылаясь на то, что у него настолько {17} серьезно заболела мать, что врачи опасаются смертельного исхода, командир роты ему отказал, ссылаясь на то, что он уже использовал данный ему лимит пропусков. Курсант настаивал, доказывая необходимость отпуска. Разговор закончился следующим советом командира:

- Знаете ли что, товарищ Петров, я бы на вашем месте не тратил попусту времени. Ведь пропусков у меня нет, а идти вам действительно надо. Проявите красноармейскую находчивость. После вечерней проверки - перелезайте через забор и идите себе домой. К шести часам утра возвращайтесь тем же способом обратно. В городе будьте осторожны и не попадайтесь на глаза комендантскому патрулю.