Иннокентий Херсонский: Великий пост

Кто может сказать, что сих средств недостаточно? — Посему к тому, который, живя среди сих средств, погубит нерадением душу свою, к тому со всею силою и справедливостью должны быть обращены слова — к древнему Израилю: погибель твоя, Израиль, от тебе бысть.

От чего да спасет всех нас умерший для спасения нашего Господь! Аминь.

Не знаем, братие, куда ваши мысли склоняются от сей Плащаницы, а наши — к нашему собственному гробу. И наша жизнь, думается нам, так пройдет, как прошла теперь четыредесятница; и для каждого из нас наступит потом великий пяток смерти; а за сим — Великая Суббота успокоения в недрах земли, — Великая — по самому продолжению ее для нас. Ибо Господь низшел во гроб токмо на три дня; а нам долго, долго надобно будет оставаться под землею. Размышление о сем так полезно для души нашей, что иные из добрых христиан почитают за долг иметь у себя наготове и на виду свои гробы, а мы, по крайней мере, в настоящий день перенесемся мыслию к нашему гробу, и посмотрим, что будет тогда с нами.

И на нашу главу, когда мы будем лежать во гробе возложат венец; ибо Церковь не лишает самого последнего из сынов своих сего знака окончания подвигов земных. Из чего бы вы хотели, чтобы составился для вас венец сей? Из роз и кринов райских? Пусть украшаются ими достойные! Что касается до нас, то лучше, чтобы этот венец, подобно венцу Спасителя, соплетен был из тернов, то есть, из скорбей и лишений, кои понесены во имя Его. Доколе мы ходим во плоти, эти терны противны нашему внешнему человеку, ибо бодут главу его: а в час смерти — это наилучшее украшение для души! По сим священным тернам на главе Ангелы Божий всего скорее признают нас за истинных последователей Распятого и отверзут нам рай, стяжанный Крестом Его.

Будут, вероятно, на нас во гробе нашем и язвы. О, если бы они происходили не от одной руки врача, и не от свирепости токмо болезни! Если бы между сими ранами нашлось хотя несколько из тех язв, коими хвалился некогда святой Павел, говоря: "аз бо язвы Господа Иисуса на теле моем ношу! "(Гал. 6; 17). Увы, и мы носим в продолжение нашей жизни многие язвы, и душевные и телесные, но их нельзя назвать Господними! — Ибо кто их возлагает на нас? Или собственная наша плоть с ее страстями и невоздержанием; или мир за наше раболепство его безумным правилам и прихотям. Не с такими язвами являться пред Господа! Их должно врачевать покаянием, доколе есмы на земли живых.

Явятся, вероятно, и при нашем гробе какой-либо Иосиф с Никодимом для воздания нам долга последнего. Кто бы ни были они, да покажут свое усердие к нам и да почтут память нашу не множеством ароматов, не напрасными издержками на украшение гроба и могилы нашей, а усугублением о грехах наших молитв Церкви и дел благотворения. Ибо что пользы для души в пышности убранств надгробных? Пред престолом Судии всевидящего для ней нужен будет не тленный покров из злата и сребра, коим покрываются гробы, а драгоценная риза заслуг Христовых, единая могущая прикрыть наготу духовную.

Наконец и наш гроб, подобно гробу Спасителя нашего, будет запечатан печатью. Благодарение Господу, что это уже печать не Каиафы, а матери нашей, Святой Церкви! Но чтобы сия священная печать ее имела над нами всю силу, и могла хранить прах наш неприступным для духов злобы поднебесной, для сего требуется, чтобы мы в продолжение жизни сохранили нерушимо ту печать освящения, коей она же, Святая Церковь, запечатлела нас при купели Крещения, и чтобы поступали во всем, как истинные и верные чада ее. А если мы будем христианами только по имени, небрежа о исполнении святых Уставов Церкви; если в нас не будет внутреннего душевного союза, родственного пособия и единого духа с сею нашею Матерью, то святая печать ее не будет иметь силы над гробом нашим; спадет с него, как спадают печати с веществ, не могущих держать их на себе.

Таковы, братие мои, мысли, с коими стояли мы утром над сею Плащаницею, воспевая песни исходные Зиждителю нашего спасения. Кто хочет, пусть разделит их с нами и продолжит их для себя. У гроба Спасителя, после Его смерти, ни о чем так ближе и приличнее нельзя помышлять, как о конце собственного жития на земли. Аминь.