архимандрит Эмилиан (Вафидис): Эмилиан (Вафидис) Слова и наставления

И если у меня будет — а здесь, отцы и братья мои, требуется любовь — если у меня будет любовь к Богу, то я почувствую внутри себя приток любви и радости, которая скажет: «Да, Боже мой!» Моя душа примет Бога. Я скажу Богу: «Да». Теперь уже более осознанно, до того был детский лепет. Теперь я понимаю, что все мое «я» погибло. Да, я весь есть Бог, если я говорю Ему: «Да». Если же мне захочется вывести из потаенных уголков, из подполья, из подсознания свое собственное «я» (а существует большая опасность того, что моя собственная сущность еще неоднократно проявится), тогда немедленно произойдет то, о чем говорит Симеон Новый Богослов. И пропадает Бог в душе, и потребуются годы, чтобы вновь докричаться до Него, если вообще удастся!Потому что в этом случае Его отсутствие будет осознанным. Предшествующее отречение от Него, о котором мы говорили, видя свою черноту, было неким ожесточением, которое отдаляет от Бога и возвращает в тленную жизнь.

Теперь давайте приступим к самому глубокому и духовному, а поэтому самому страшному. Это наше последнее искушение. Наступает момент, когда Господь произносит слова: Да минует Меня чаша сия (Мф. 26, 39). Это то, о чем мы сейчас говорим. Мы осознали, что пропадаем, а это значит — слезы нашего рушащегося эгоизма умираем. Мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились (Рим. 6, 3). Мы хороним себя вместе с Ним, чтобы воскреснуть: Мы погреблись с Ним духом (Рим. 6, 4) ради нашего духа. Если мы осознаем свою смерть, если мы ее принимаем, то это очень важный момент для нас, принять нам ее или нет. И если нам будет трудно ее принять, то скажем: «Если возможно, да минует меня чаша сия». Этим мы не отрекаемся от Бога, мы отрекаемся от смерти. Однако таким выбором мы потерпим неудачу быть вместе с Богом, Он уйдет от нас. А мы останемся мыслить в себе и по–своему, считая, что крепко стоим, что мы столпы, люди духовные, а в действительности обратимся в ничто и станем ничем. Если же наше сердце, воля, бытие скажут «да», тогда Бог еще приоткроет Себя нам.Он не будет больше с нами играть, но открывать нам Самого Себя. Не наше сердце, но на этот раз Себя!

Это переживание, этот опыт Его присутствия настолько силен, что изгоняет всякое забвение. И Бог возвращается для того, чтобы мы узнали Его лучше, увидели, познали. Теперь мы изучаем не то, что находится вне Бога, но то, что есть внутри Него. Мы узнаем это через наше сердце, в которое вселился Господь. Тогда все более воспламеняется желание, чтобы Бог открылся нам более полно. Тогда сама душа просит: «Просвети мою темноту, просвети мою темноту! Открой мне Себя, открой мне Себя!» Но в этот час Бог уходит от нас. На этот раз Он уходит не в гневе, ибо мы не прогоняем Его, но уходит Сам.

Теперь мы знаем путь, знаем, что ищем Бога и как Бог может войти в нас. Но мы еще не соединились с Богом. Мы знаем, что есть Бог, и можем позвать: «Эй, отец Феоктист! Дай мне, пожалуйста, вон то, прошу тебя». Теперь я тебя знаю, я поговорил с тобой, увидел, каков ты есть, и могу обращаться с просьбами всякий раз, когда хочу, чтобы ты пришел; могу поставить келейником игумена, держать тебя всегда подле себя или сделать тебя «Господом и Богом моим». Так и здесь, но только стану я не келейником Бога, а рабом, который припадет к Его ногам, как падали ниц все святые Церкви перед Его лицом.

С этого момента начинается молитва. Молитва может быть внутренней мольбой, если я уже умею поместить Христа внутри себя и свободно говорить с Ним. Этому умению призывать Господа в себя предшествует стадия молитвы посредством Духа. Мы не станем устремляться дальше в это море, остановимся здесь, чтобы закончить, и мы увидим, что в этой нашей борьбе мы, пусть еще новички, обращаемся к Богу. Вы помните, как мы говорили, что на каком–то этапе мы обнаруживаем, что молитва есть крик?

Я сказал вам в самом начале: мы испытываем переживание борьбы, затем крика из глубины души, после — близости Духа, молчания в тишине, тревожного ожидания, затем молчаливого предвкушения и наслаждения, наслаждения в тишине, и впоследствии обретаем самопознание, тот решающий пункт откровения и ведения собственного сердца и момент выбора: принять или отвергнуть Бога? Это есть своего рода момент познания Духа.

Следовательно, все это является стремлением к Богу, которое осуществляется умом. Это похоже на беседу. Вначале мы говорим с Богом, и поскольку существует столько препятствий (которые суть наши собственные помыслы), ум пытается отогнать все, что в нем находится, чтобы самому суметь взойти к Богу, то есть воззвать: «Боже мой, Боже мой, Господи мой, Господи!» Элоú! Элоú! ламма савахфанú? — что значит: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мк. 15, 34). Здесь молящийся чувствует себя вещью, брошенной посреди земли, в то время как Бог есть «Элои! Элои! Бог мой! Бог мой». Боже мой, Боже мой. Он есть Бог мой! И я брошен, я бьюсь среди тысяч мраков, покрытый прахом.