Иоанн Златоуст: Толкование на Евангелие от Матфея. В двух книгах. Книга II

2. И посмотри, как смешны их замыслы! Помянухом, говорят, яко льстец он рече еще жив сый: по триех днех востану. Но если Он был обманщик и хвалился попусту, то чего вы боитесь, мечетесь и так суетитесь? Боимся, говорят, как бы ученики не украли и не обманули чернь. Но доказано уже, что этого никак не могло быть. И однако, злоба упорна и бесстыдна, – покушается и на безумное дело. Велят до трех дней оберегать гроб, как бы стараясь защитить свое учение и желая показать, что Он и прежде был льстец, и даже во гробе можно подозревать Его в злобе. Поэтому-то Он и восстал скоро, чтобы не говорили, что Он оказался лжецом и что тело украдено. Обвинять за то, что Он скоро восстал, было нельзя; замедление было бы подозрительно. Если бы Он не тогда воскрес, когда они сидели и оберегали гроб, но тогда, как спустя три дня они удалились бы, то могли бы еще что-нибудь говорить против, хотя бы и безрассудно. Для того Он предварил Воскресением. Надлежало совершиться Воскресению именно тогда, когда они сидели там и стерегли; следовательно, надлежало быть ему в пределах трех дней; а если бы оно произошло по истечении их, когда стража удалилась бы, дело могло бы быть подозрительным. Поэтому Господь попустил и запечатать гроб по их желанию, допустил быть при нем и воинам. Они не заботились и о том, что трудятся в субботу; но имели в виду только то одно, как бы им преуспеть в своей злобе. Вот высшая степень безумия и ужаса, потрясавшего их! Те, которые захватили Его в свою власть живого, боятся теперь умершего. Если это был простой человек, то следовало оставаться спокойными. Но дабы они познали, что и будучи живым Он добровольно претерпел все, что только претерпел, – вот и печать, и камень, и стража, – и все это не могло удержать мертвеца! Они успевают в том только, что и погребение становится известным, и Воскресение Его получает большую достоверность, потому что и воины неотступно были при гробе, и иудеи надзирали. В вечер же субботний, свитающи, во едину от суббот, прииде Мариа Магдалина, и другая Мариа, видети гроб, и се, трус бысть велий: Ангел бо Господень сшед с небесе, приступль, отвали камень от дверий гроба, и седяше на нем. Бе же зрак его яко молния, и одеяние его бело яко снег (Мф. 28, 1–3). По Воскресении приходит Ангел. Для чего же приходит он и отваливает камень? Для жен, которые увидели его тогда во гробе. Они видят, что в гробе нет тела, и потому должны были поверить Воскресению Его. Вот для чего снят камень; для того было и землетрясение, чтобы они воспрянули и пробудились от сна. Жены приходили для того, чтобы намастить елеем тело, и это было ночью: естественно, что некоторые из них и спали. Но зачем и почему сказал им Ангел: не бойтеся вы ? Прежде всего он освобождает их от страха, и потом говорит о Воскресении. И это слово – вы, с одной стороны, выражает большую честь, а с другой – указывает на то, что ужасные ожидают бедствия тех, которые дерзнули на это злодеяние, если не покаются. Не вам, говорит, надлежит страшиться, а распявшим Его. Итак, освободив их от страха и словами, и взором, потому что показался в светлом виде, как принесший радостную весть, Ангел присоединяет: вем, яко Иисуса распятаго ищете (см.: Мф. 28, 5). Не стыдится назвать распятым, потому что это высочайшее наше благо. Воста. Откуда это видно? Якоже рече. Если мне, говорит, не верите, вспомните слова Его; тогда и мне не будете не доверять. Далее и другое доказательство: приидите и видите место, идежележа. Для того отвален камень, чтобы и отсюда они получили новое уверение. Ирцыте учеником, яко узрите Его в Галилеи (см.: Мф. 28, 7). Повелевает и другим благовествовать о Воскресении, что особенно заставляет их верить. И хорошо сказал: в Галилеи; избавляет их от забот и опасностей, чтобы страх не колебал веры. Иизыдоша от гроба со страхом ирадостию (см.: Мф. 28, 8). Почему так? Потому, что видели поразительное и странное дело – гроб пустой, в котором прежде при их глазах положено тело. Для того Ангел и привел их к гробу, чтобы они могли быть свидетельницами того и другого – и гроба, и Воскресения. Действительно, они могли понять, что никто не мог бы унести Его в присутствии стольких воинов, если бы Он не восстал Сам. Потому и радуются, и дивятся, и получают награду за такое постоянство: первые видят и благовествуют, – благовествуют то, о чем не только слышали, но и что видели.

3. Итак, когда они вышли со страхом и радостью, – се, Иисус сретея, глаголя: радуйтеся. Оне же ястеся за нозе Его (см.: Мф. 28, 9). С великим весельем притекли к Нему, прикосновением твердо уверились в Его Воскресении и поклонились Ему. Что же Он? Не бойтеся! Опять и Сам прогоняет страх, уготовляя удобнейший путь вере. Но идите, и возвестите братии Моей, да идут в Галилею, и ту Мя видят (см.: Мф. 28, 10). Смотри, как и Сам Он чрез жен благовествует ученикам, – и, как часто говорил я, униженному полу возвращает честь и добрые надежды, и врачует немощное. Может быть, кто-нибудь из вас захочет, по примеру достохвальных жен, обнять ноги Иисусовы? Можете и ныне, если хотите, не только руки и ноги обнять, но и священную Его главу, если будете приобщаться с чистою совестью Страшных Тайн. И не только здесь, но и в тот день узрите Его, грядущего в неизреченной славе с сонмом Ангелов, если только захотите быть человеколюбивыми; услышите не только эти слова: радуйтеся; но и те: приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие прежде сложения мира (см.: Мф. 25, 34). Итак, будьте человеколюбивы, дабы вам услышать эти слова. И вы, украшающиеся золотом жены, видевшие течение тех жен, оставьте, по крайней мере, теперь этот недуг златовожделения. Если ревнуете блаженным тем женам, перемените украшения ваши, облекитесь милосердием. Что за польза, скажи мне, в этих драгоценных камнях и в златотканных одеждах? Скажешь: в них находит радость и отраду душа. Но я спрашиваю тебя о пользе, а ты говоришь о вреде. Нет ничего хуже, как заниматься такими вещами, радоваться им и прилепляться. Тем плачевнее тяжкое это рабство, что человек и рабствуя утешается. К какому духовному делу такой человек приложит надлежащее тщание? Будет ли так же осмеивать, как бы надлежало, житейские занятия, когда считает утешением связывать душу золотом? Кто живет в темнице, и с удовольствием, тот, конечно, никогда не захочет освободиться из нее. Так и душа златолюбивая: она как бы пленница злой своей страсти, – не захочет выслушать даже одного слова духовного с надлежащею охотою и ревностью; тем менее исполнить дело. Итак, скажи мне, что за выгода в этом украшении, в этой неге? Услаждаюсь, говоришь. Но опять повторяешь о вреде и гибели. Но я пользуюсь, говоришь ты, большим почетом у зрителей. И что ж в этом? Это только повод к гибели другого рода, когда ты надмеваешься, кичишься. Теперь, раз ты не могла показать пользы, выслушай, как я покажу тебе вред. Какой же вред? Тот, что забот гораздо более, нежели удовольствия. Потому-то многие из зрителей, и притом очень необразованных, ощущают более удовольствия, нежели ты, которая так украшена. Ты украшаешься с заботливостью, а они и без заботы услаждают свои взоры. С другой стороны, вред в том состоит, что ты унижаешь свою душу, возбуждаешь везде и повсюду зависть. Соседки твои раздражаются этим, восстают против своих мужей и поднимают против тебя жестокую брань. Сверх того, потратив на это все свое старание и заботу, ты пренебрегаешь духовными упражнениями, исполняешься высокомерием, гордостью и тщеславием, прилепляешься к земле, теряешь крылья духовные и, вместо орла, становишься псом и свиньею. Перестав обращать взор свой и парить к небу, подобно свинье, смотришь только долу, заботишься о металлах и кладовых и лишаешь душу твою твердости и свободы. Но ты еще выходишь на зрелище, чтобы показать себя? Тем более тебе не должно украшаться золотом и чтобы не быть предметом общего внимания, и не отверзать уст толпы злословов. Не думай, чтобы кто-либо из зрителей тебе удивлялся; напротив, они все смеются над тобою, как над щеголихою, как над женщиною гордою и заботящеюся только о теле. Если ты приходишь в церковь, то, выходя из нее, ты ничего не понесешь с собой, кроме насмешек, ругательств и поношений, и не только от зрителей, но и от пророка. Велегласный Исайя, увидев тебя, тотчас возопиет: так говорит Господь на владетельных дщерей Сиона: понеже ходиша высокою выею, и помизанием очес, и ступанием ног, купно ризы влекущия, и ногама купно играющия, открыет Господь срамоту их. И будет вместо вони добрыя смрад, вместо же пояса ужем препояшешися (см.: Ис. 3, 16–17, 23). Вот что дадут тебе вместо украшения! Это сказано не о тех только, но и о всякой женщине, которая им подражает. Вместе с ним и Павел обличает, пиша к Тимофею, чтоб он запретил женам украшать себя плетениями, золотом, или бисерами, или ризами многоценными. Итак, украшаться золотом и всегда пагубно, а особенно когда ты приходишь в церковь, когда проходишь мимо бедных; посмотри тогда на себя: ты увидишь, что одежда твоя не более как личина жестокости и бесчеловечия.