Кришнамурти Джидду: Открой свой разум любви

Может ли человек действительно сделать это? Можете ли вы действительно посмотреть на себя в полном безмолвии? Если ум активен, он искажает то, что видит, он интерпретирует, объясняет, говорит: «Мне нравится это», «Мне не нравится это». Он легко возбудим и эмоционален, и такой ум не в состоянии видеть.

Поэтому мы спрашиваем, могут ли обычные люди — вроде нас с вами — делать это? Могу ли я смотреть на себя, каков бы я ни был, зная об опасности слов типа «страх» или «горе» и зная, что само это слово будет мешать реальному видению «того, что есть»? Могу ли я наблюдать, осознавая ловушки языка? Наблюдать, не позволяя вмешиваться и любому чувству времени — малейшему чувству «достичь» или «избавиться», — могу ли я просто наблюдать, тихо, настойчиво и внимательно? В этом состоянии интенсивного внимания видны скрытые пути, неведомые области, закоулки ума. В таком видении отсутствует какой бы то ни было анализ, только восприятие. Анализ предполагает наличие времени, анализирующего и анализируемого. Отличается ли анализирующий от анализируемого? Если нет, то в анализе нет никакого смысла. Все это — время, анализ, сопротивление, попытки достичь чего-то, преодолеть что-то и прочее — надо осознать и отбросить, потому что на этом пути не может быть окончания скорби.

После того как человек выслушал все это — способен ли он в действительности это сделать? Это действительно важный вопрос. Здесь «как» просто-напросто нет. Нет никого, кто сказал бы вам, что делать, кто дал бы необходимую энергию. Наблюдение требует громадной энергии: тихий, безмолвный ум являет собой тотальную энергию без какой бы то ни было потери — в противном же случае он не является безмолвным. Так может ли человек, использовав всю эту суммарную энергию, взглянуть на самого себя и увидеть себя настолько полно, чтобы это видение стало действием — а значит, и окончанием, концом, завершением?

Может ли ежедневная деятельность исходить из безмолвия? Все ждут почему-то ответа именно на этот вопрос. Быть оракулом для меня отвратительно. Вопрос: может ли ум в состоянии безмолвия действовать в повседневности? Если вы отделяете повседневность от безмолвия, от утопии, от идеала, которым является тишина, — эти двое никогда не встретятся. Могу ли я держать их раздельно, могу ли я сказать: вот это — мир, моя повседневная жизнь, а это — безмолвие, которое я испытал, которое однажды почувствовал? Могу ли перевести это безмолвие на язык повседневности? Не могу. Но если они не разделены, как правая и левая рука, если между тем и другим — безмолвием и повседневностью — существуют гармония и единство, вы никогда не спросите: «Могу ли я действовать из безмолвия?»

Человек в своей сущности интенсивен. Так не пора ли ему предпринять путешествие в Неведомое? Путешествие внутрь себя — не зная, что хорошо и что плохо, что правильно и что неправильно, чему следует быть и что должно быть, — просто совершить путешествие без всякого груза? Это как раз то, что труднее всего — внутреннее путешествие без всякого груза. Путешествуя, вы совершаете открытия; вы не отправляетесь, заявляя с самого начала: «Этого не должно быть», «Это должно быть». Не знаю почему, но это, по-видимому, одна из труднейших вещей на свете. Послушайте, господа, никто вам не поможет, — включая и ведущего беседу. Нет никого, в кого вам надо верить, — и я надеюсь, что вы ни в кого и не верите. Не существует авторитета, который указал бы вам, что надо делать, а чего не надо, в каком направлении вам двигаться, а в каком движение запрещено. Нет авторитета, который обратит ваше внимание на ловушки и разметит для вас дорогу, — вы идете один. Можете ли вы сделать это? Вы говорите: «Я не могу этого сделать, потому что я боюсь». Тогда возьмите этот страх, исследуйте его и полностью поймите его. Забудьте о путешествии и забудьте об авторитете, — исследуйте эту реальность, называемую страхом. Вам страшно, потому что вам не на кого опереться, и никто не говорит вам, что делать; вам страшно, потому что вы можете ошибиться. Так ошибайтесь, и, наблюдая, рассматривая ошибку, вы выскочите из нее мгновенно.

Открытия совершаются по мере того, как вы продвигаетесь все дальше. В этом гораздо больше творчества, чем в живописи, в написании книг или в том, чтобы выходить на сцену и делать из себя обезьяну. В этом гораздо больше взволнованности — если можно использовать такое слово, — гораздо больше чувства.

Совершая великое внутреннее путешествие, мы не знаем, куда направляемся. Следствием этого являются неуверенность и страх. Но если вы заранее знаете, куда направляетесь, вам никогда не проникнуть в неведомое; и потому вам никогда не быть действительно тем, кто открывает вечное.