Рик Джойнер: Последний поход (Последний поиск)

«Должно быть, вы ее очень любили», — произнес я, глядя на него.

«Нет, я вообще ее не любил. Она тоже меня не любила. Говоря по правде, через несколько лет после нашей свадьбы мы даже не нравились друг другу. Но мы оба нуждались друг в друге, поэтому нашли способ сотрудничества. Чем большего успеха мы добивались таким образом, тем более несчастными становились и тем больше обманывали тех, кто следовал за нами. К концу жизни мы были глубоко опустошенными и жалкими людьми. Чем больше влияния ты добиваешься самопродвижением, тем больше усилий тебе прийдется прилагать, чтобы удержать это влияние, и тем более мрачной и злой станет твоя жизнь. Правители боялись нас, но мы боялись всех: от правителей до крестьян. Мы никому не могли доверять, потому что сами жили в таком обмане, что не доверяли даже друг другу. Мы проповедовали любовь и доверие, так как хотели, чтобы все любили нас и доверяли нам, но мы сами боялись людей и втайне их презирали. Проповедовать величайшие истины, но не жить по ним, значит быть величайшим лицемером».

Их слова стучали в моем мозгу, будто молот. Я увидел, что моя жизнь уже шла в том же направлении, что я многое делал больше для возвышения себя, чем Христа. Я начал понимать, что часто пытался доказать свою состоятельность, особенно тем, кто не любил меня или кого я считал своим соперником. Я увидел, как много в моей жизни было построено фасадов, на которых красовался мой приукрашенный образ, чтобы всем было ясно, кто я такой. Но здесь я не мог спрятаться. Все в этом великом облаке свидетелей прекрасно знали, кем я был на самом деле и что скрывалось за завесой моих приукрашенных мотивов.

Я еще раз посмотрел на эту пару. Теперь они были такими бесхитростными и от них веяло таким неподдельным благородством, что было невозможно подвергать сомнению их мотивы. Они с готовностью рассказывали о своих самых отвратительных грехах ради моего блага и искренне радовались тому, что могут помочь мне.

«Наверное, у меня сложилось о вас неправильное впечатление, которое я вынес из прочитанного о вас в исторических книгах, а также из ваших трудов. Но теперь я еще больше ценю вас в своей жизни. Молюсь, чтобы я смог унести из этого места ту целостность и свободу, которая есть у вас сейчас. Я устал скрываться за приукрашенным образом самого себя. Как я желаю иметь эту свободу», — с грустью в голосе сказал я, страстно желая запомнить каждую деталь этой встречи.

Тогда знаменитый Реформатор сделал последние наставления: «Не старайся учить других делать то, что делаешь сам. Реформация — это не просто доктрина. Истинная реформация исходит только от союза со Спасителем. Когда ты несешь то бремя, которое дает тебе Христос, тогда Он будет с тобой и понесет его за тебя. Ты можешь делать Его работу только тогда, когда делаешь ее с Ним, а не просто для Него. Только Дух может порождать то, что есть Дух. Если у тебя Его бремя, то ты ничего не будешь делать во имя политики или истории. Все, что ты будешь делать из-за политического давления или открывающихся перед тобой возможностей, лишь приведет тебя к концу твоего истинного служения. Те дела, которые совершаются ради влияния на историю, в лучшем случае подвергнутся осуждению, и ты так и не сможешь повлиять на вечность. Если ты не живешь по тому, что проповедуешь другим, то тем самым ты отстраняешь себя от высшего призвания Бога, как сделали это мы. Я скажу тебе, что удержит тебя на пути жизни: люби Спасителя и ищи только Его славы. Все, что ты делаешь ради возвышения самого себя, принесет тебе однажды самое ужасное унижение. Но все, что ты делаешь от истинной любви к своему Спасителю и желания прославить Его имя, расширит пределы Его вечного Царства и одновременно обеспечит тебе самому более высокое положение. Живи так, чтобы тебя оценили на небесах. Не заботься о том, как тебя оценили на земле».

Когда они уходили, меня вновь охватило чувство стыда от моего собственного греха. Мне вспомнились те времена, когда я использовал людей в своих личных целях, когда даже славное имя Иисуса я использовал для того, чтобы удовлетворить свои амбиции или вырасти в глазах других. Здесь, где я мог видеть силу и славу Того, Чье имя использовалось мной в корыстных целях, этот грех стал таким отвратительным, что я с трудом мог это выдерживать. Я упал на свое лицо в самом страшном отчаянии, какое я когда-либо переживал. После того, что показалось мне вечностью, когда я видел, как перед моими глазами проходили люди и события из прошлого, я почувствовал, что кто-то помогает мне подняться на ноги. Это была та же женщина. Я был поражен ее чистотой, особенно по сравнению с моей испорченностью, которую я ощущал в тот момент. У меня появилось сильнейшее желание преклониться перед ней из-за ее чистоты.