Мартин Бубер: Хасидские истории. Поздние учителя

Он был искусен как в талмудических дебатах, так и в экстатическом служении и не менее известен своими благими делами, равно как и глубоким познанием человеческой природы, но ему не хватало ряда свойств, необходимых для великого цадика, – в частности, цельности души, а также цельности тела и души.

О многих из числа великих в последующих поколениях говорилось, что они обладают всем, кроме единства основных своих свойств. Живым примером, опровергающим эту тенденцию, был рабби Йехезкель из Сенявы, сын рабби из Цанза. О нем говорилось, что он не желает основывать свои проповеди на всех текстах Писания, а ограничивается одной только Торой. Он говаривал про своего отца, что у рабби Хаима – душа Авеля, а о себе он говорил, что его душа содержит добрые элементы души Каина. Приведем еще одно из дошедших до нас высказываний рабби Йехезкеля: в числе приверженцев каждого цадика есть люди, более преданные его идеям, чем он сам, только эти люди сами об этом не знают.

При всей обширности имеющегося в моем распоряжении материала, я все же не в состоянии нарисовать достаточно подробный (насколько мне хотелось бы) портрет рабби Шалома из Белз, известного цадика и основателя «династии». Однако некоторые из его свойств настолько замечательны, что я не могу не сказать о них хотя бы немного.

Упомянем в этой связи два аспекта. Один – это идея исповеди. Рабби Шалом настаивал на том, чтобы его хасиды рассказывали обо всех «странных мыслях», приходивших им в голову, то есть обо всех искушениях и фантазиях, отвлекавших их во время молитвы. Он слушал все их признания с неослабевающим вниманием, и это способствовало еще более полному воплощению идеи освобождения, свойственной хасидизму.

Другой аспект – это его отношение к браку. Общеизвестно, что в кругах набожных людей само по себе присутствие женщин, и даже законных жен, расценивалось как «отвлекающий» фактор. Это связывалось не с природой женщины как таковой, а с идеей первородного греха, неотъемлемо связанного с женщиной. Но похоже, что для рабби из Белз первородный грех был не страшен, поскольку его часто видели сидящим рядом с женой, как Адам и Ева в раю перед грехопадением, когда женщина все еще была «помощницей» [5]; исходное состояние после сотворения мира было восстановлено.

Новая и достаточно необычная ситуация сложилась в случае с рабби Ѓиршем из Жидачева, чьими учителями были Провидец из Люблина, а также рабби из Сасова и рабби из Козниц. Все братья и племянники рабби Ѓирша составляли большую семью, которая вместе с тем была общиной, главой которой рабби Ѓирш и являлся. Между братьями существовала очень тесная внутренняя связь, и когда, как гласит легенда, рабби Ѓирш, старший из братьев, очень серьезно заболел, то один из его младших братьев, объявив, что рабби Ѓирш «нужнее здесь, на земле», предложил небесам себя в замену, и его жертва была принята.

Рабби Ѓирш был самым истинным каббалистом из всех учеников Провидца из Люблина, в том числе и в своей повседневной жизни. Он не мог поднести стакан воды к губам без каваны, не сосредоточившись на каббалистическом значении действия в момент его совершения. Не будучи уверенным в себе, он опасался, даже в возрасте старше сорока лет, что может попасть под власть планеты Венера, в сфере которой перемешано добро и зло. Подозрения вызывало у него и то обстоятельство, что к нему в ученики шли так много хасидов – он опасался, не замешан ли тут Сатана. Сомнения терзали его потому, что он слишком серьезно относился ко всему на свете, включая и связь между внешней и внутренней помощью, которую он ощущал себя обязанным предоставлять каждому из своих хасидов. Ведь как же ему уделять личное внимание каждому из них в такой толпе?

Его неприятие верховенства в любой форме или каких бы то ни было притязаний – либо для себя, либо для другого цадика – имело непосредственную связь с его общими воззрениями. Он был твердо убежден, что хасид, считающий своего рабби единственным истинным рабби, на деле является идолопоклонником; все же, что нужно хасиду, это найти себе рабби, который соответствовал бы его потребностям и складу характера, такого рабби, который мог бы оказывать ему помощь сообразно его личным надобностям.

Рабби Йеѓуда-Цви из Роздола (ум. 1847), племянник рабби Ѓирша, развивал взгляды своего дяди относительно статуса цадика с учетом собственного неверия в свои силы. Он осознавал, что не обладает могуществом цадиков былых времен, которые были в состоянии изменять мир. Принципом, определяющим состояние его души, была уступка своего пространства, сдача своих позиций. Он определял свой принцип как «ничто», или «несущественность» и полагал, что его подход также необходим для существования этого мира.