Роман Афонин: Час перед рассветом

– Что ж, каждый волен выбирать то, что считает нужным, а вот насколько оно ему в самом деле надо – покажет время.

– Ты так считаешь?

– А тебя это разве удивляет?

– Да нет… только, знаешь, в этих историях же есть ещё одна деталь, в которой не меньше смысла.

– Какая?

– Дочки. Дети, которые вынуждены были принять последствия родительского выбора. И если одна получила роль победителя с интересными перспективами вплоть до олимпийских игр, то вторая потеряла жизнь.

– Что, ты хочешь сказать, что дети всегда платят за грехи отцов?

– Это как частный случай. А вообще дети получают только то, что им оставляют родители. Это касается всех нас. Наверняка же и тебе досталось или, может, не досталось что-то от твоих родителей.

– Вот только не надо сейчас начинать тему жизни без отца, когда ты видишь, как у других детей есть и мамы, и папы. Я уже говорил тебе, что сожалею, что так получилось, я попросил прощения и у твоей мамы, и у тебя. Поверь, мне в жизни за этот поступок уже пришлось расплатиться. Так что… – он резко помрачнел, – не надо этого.

– Не, я совсем не об этом. Может, лет в пятнадцать я так и думал, но это прошло, и сейчас мы говорим о других вещах. Твой отец тебе оставил дом, в котором ты сейчас и живёшь…

– Так, ну начинается! Этот дом, сам же понимаешь, я не могу делить между вами. А денег у меня, чтобы тебя поддержать, нет. Хотел бы, да нечего мне тебе дать, пойми ты!

– Пф… не нужно мне ничего от тебя, успокойся. Я про деда. Не бывает так, что при абсолютно здоровом сердце старик уснул и не проснулся. Ты ведь в спорт ушёл после его смерти, верно? И не пьёшь совсем. Это на тебя так повлияло. Мне кажется, ты видел, как этот здоровый человек спился, и его здоровье резко подкосилось, вот и сделал свой выбор, решив уберечь себя от такой участи.

– Возможно, – он смотрел на меня теперь как-то недоверчиво.

– А ведь не мог он просто так ни с того ни с сего резко начать пить. Значит, что-то случилось. И знаешь, я думаю, ему не давало покоя нечто из прошлого, оно тяготило или, может, даже пугало его. А вот Люба – помнишь её? – как-то при встрече мне много чего рассказала. Мало того, что у неё откуда-то были твои фотографии, она ещё дала мне пару советов, как избавиться от регулярных кошмаров и головной боли. Например, предложила сделать какой-то медный обод и надевать его на голову, пока не найду…

– Так, брось это! Вот только не вздумай слушать её, понял меня? – он закричал, перебивая меня. – Ни в коем случае, вот вообще!

– Пока не найду, – спокойно продолжил я, – тот самый, который дед спрятал где-то в особом месте. Вот я и думаю, может, в доме там есть чего?

– Успокойся ты, нет там ничего! Я-то сколько лет там живу.

– А ещё она рассказывала про ритуал для юношей у нас в роду, после которого они…

– Повторяю – не слушай её, не твори ерунды! Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Да чего ты так взвился?

– Да потому что ты не понимаешь, куда лезешь. Ты мне только что рассказывал про последствия поступков, так вот, здесь они куда хуже, чем ты можешь себе представить. Знаешь, с такими людьми вообще лучше не связываться – потом дерьма не оберёшься.

– Ага, значит, что-то есть, да? И вчерашние слова о том, что жена мне там всё подстроила, – это мелкая попытка одёрнуть меня?

– Так, стоп! Я этого не говорил.

– Как-то уж быстро ты меняешь свою линию поведения. Хоть бы подольше поспорил, поотговаривал бы меня, что ли.

– Блин, ничего я не меняю, что за бред ты несёшь? Да и не знал же я вчера, что эта… Люба тебе уже что-то наплела.

– А это многое меняет?

– Да, меняет! – Он вздохнул и уже спокойнее продолжил, – когда я ушёл от вас и переехал, эта ведьма…

– Ого, даже ведьма!

– Да называй её как хочешь, – он махнул рукой, – ведьма, стерва, сука… так вот, она регулярно появлялась где-то рядом. Мы даже общались несколько раз. И она тоже говорила про какую-то семейную ценность, реликвию… не знаю! В общем, подстрекала меня сначала переубедить отца, подбить его откопать эту ерунду, а потом уже – и найти самому.

– Ха! А она говорила мне, что ты не добрался до этой вещицы.

– А я и не собирался.

– Почему?

– Да по кочану!

– Всё, всё… А ты хоть что-то об этом вообще ещё слышал?

– Вот ты прикопался! Ты не задолбаешь – так запаришь! И в кого ты такой… Ладно, слушай. В детстве мне дед повторял, что в роду нашем так много военных потому, что в крови у нас это умение воевать, мол, не боимся ничего. А ещё, когда я совсем мелким был, рассказывал часто сказки про племя невров, говорил, что это наши предки. Так вот, когда юноши взрослели, они проходили некий обряд: собирались на отроге горы и на закате после удачной охоты перекидывались, в смысле, кувыркались через острый камень, торчащий из скалы, потом надевали на голову красный обод, который в лучах заходящего солнца (дед ещё на этих словах делал паузу) вспыхивал огнём, оборачивались в звериные шкуры и превращались на время в этих зверей. Ну и после этого они становились сильными, выносливыми, ловкими и, главное, бесстрашными. А, да, и потом раз в год эти уже мужчины могли на несколько дней так же, но уже по своей воле, становиться снова зверями. В основном, конечно, волков выбирали – стаи серых так-то любой испугается. Но были и медведи.