Дмитрий Шерих - «А» упало, «Б» пропало… Занимательная история опечаток

Из воспоминаний сотрудника издательства Александра Гусева:

«Почти криминалистическое исследование провели. По всей редакционно–издательской цепочке. Выяснилось, что впервые „свист“ прозвучал в рукописи переводчика, представленной в редакцию. Опечатка той, самой первой машинистки, которая печатала с рукописного оригинала. И никто не заметил. А читали: редактор, опять машинистка, считчик, корректор–вычитчик, наборщик, корректоры типографии и издательства, вновь редактор, переводчик. Это в верстке, потом все то же в сверке, в чистых листах, в сигнале. Пропустили все…»

Сигнальный экземпляр уже был готов, дело оставалось за тиражом. Но книгу великого физика Ферми подписывал в свет другой великий физик — академик М. А. Леонтович, заведовавший физической редакцией издательства. И он настоял:

«„…Надо давать в список, — сказал Михаил Александрович. — Опечатки, они разные бывают, одни глупые, другие, как вот эта, я бы сказал, талантливая. Но давать надо все, что заметили“.

Я пытался объяснить то, что объясняли мне наши производственники. Что это задержит выпуск, что, мол, план есть план, что умному и так понятно, что, мол, принято давать лишь те, что меняют смысл и т. д.

Он слушал серьезно, как всегда, когда узнавал что‑то новое для себя. Потом сказал: „Это же хорошая книга. Как все, что написал Ферми. Ферми надо издавать все. Эти книги надолго. И как же можно не давать список опечаток, если уж их заметили. А задержка — это же дни, а книга — на годы. Здесь уступать нельзя“…»

Исправление было внесено в список опечаток.

И еще один случай из тех же лет. В 1949 году в Москве вышел в свет солидный и объемистый сборник «Наука и жизнь». Уровень сборника понятен из одного факта: его открывал своей статьей президент Академии наук СССР Сергей Иванович Вавилов. Другие материалы были не менее учеными. Но и опечатки удались на славу! Там, где речь шла о световых волнах, читатель мог узреть такое выражение: «область слишком чистых волн». Имелись в виду, конечно, частые волны. А в статье о геологии был такой абзац:

«С первого взгляда все кажется очень просто. Стоит только что‑то определить, затем произвести какие‑то математические вычисления, и точный вывод уже готов — быстро и легко определен возраст природы. На практике же получается совсем не так».

И действительно, совсем не так. Речь ведь на самом деле шла о возрасте породы, камня, а никак не природы. Да и мыслимое ли это дело для геолога — определить возраст природы?

К чести ученых авторов и издателей, они поспели обнаружить ошибки в процессе печати — и внести их в список опечаток на последней странице. Туда попала и еще одна поправка, не имевшая к опечаткам никакого отношения, но весьма характерная для того непростого времени.

«Напечатано:

Шел 1902 год. Еще не поднимались в воздух первые самолеты.

Следует читать:

Шел 1902 год. Еще не поднимались в воздух самолеты, кроме изобретенного в 1882 году русским конструктором А. Ф. Можайским».

Как же, забыть о Можайском! В годы борьбы с космополитизмом изобретатель был одним из тех русских героев, кого подняли на щит. И не беда, что аэроплан Можайского на самом деле не смог взлететь — приоритет должен быть за нами!

А вот еще разряд изданий, требующий от издателей высшей точности и аккуратности: статистические справочники. Одна перепутанная цифра — и картина меняется полностью! За примером далеко идти не надо.

В 1889 году Министерство внутренних дел провело однодневное статистическое исследование поднадзорной проституции в стране — и его итоги были напечатаны отдельным томом. Интереснейшая получилась книга, с десятками таблиц и сотнями цифр. Происхождение, образование, среднее количество проституток в борделях, даже возраст дефлорации — каких только сводок в ней не было! А вот национальный состав: как и можно было ожидать, среди проституток России было больше всего русских, а за ними с отставанием шли польки, еврейки, немки. Всего же национальностей насчитали тогда 46, включая испанок, турчанок, датчанок и самоедок.

Статистики постарались на славу. Но типографское воплощение их труда несколько снизило ценность добытой информации. Потому как число опечаток в книге явно превысило норму.

Краше всех вышла одна из сводных таблиц. В ней черным по белому было обозначено: в Санкт–Петербургской губернии 876 публичных домов, в Пермской — 383. А по Средней Азии и вовсе: в Самаркандской области 2610 борделей (прописью: две тысячи шестьсот десять), в Ферганской чуть поменьше — 1512, а уж в Семипалатинской области всего ничего — 510.