ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Не позорься. Стыдно за тебя.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Стыд не дым, глаза не выест… У меня предчувствие.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Нет у тебя никаких предчувствий.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Есть – плохо кончится. Какой-то голос говорит: «Сиди не трепыхайся. Сиди и помалкивай, лучше будет».
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Просто тебе надо перебороть суеверный страх. Предчувствия, голоса – это все чушь. Ты же знаешь об этом.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Знаю. А что толку?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Толк будет. (Встает, берет Игоря Алексеевича под руку, отводит за кулису, возвращается.)
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Вот тебе и два высших образования.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. А что они, образования? Испугался чего-то – сразу черти перед глазами. У всех так.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Кроме коммунистов?
ПЕТР ИВАНОВИЧ
(не сразу) . Сейчас и у коммунистов.
Душераздирающий крик.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (крестится) . Что это?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Что ты крестишься?
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Что это было?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Зачем ты крестишься?
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Что это было?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Не знаю… Убили кого-то.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. А-а… Тогда ничего.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Или молодежь балуется, у них сейчас такой юмор, что волосы дыбом.
Возвращается Игорь Алексеевич – голова в крови, в руке какая-то колотушка. Идет неуверенно, то в одну, то в другую сторону.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Лоб в крови! (Крестится.)
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Что со мной?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Мы не знаем. Вспоминай. Ты попрощался, поехал домой…
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Да… Пошел за кулису. Ты проводил меня… Ушел… Там коридор… Никого нет… Я побежал.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Зачем?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Чтобы побыстрее выбраться отсюда, мне здесь не нравится.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Побежал, и что?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. И бегу себе, бегу, бегу… И вдруг кто-то в лоб мне со всего размаха.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Кто? Ты сказал: никого там не было.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Не было… Со всего размаха. Очнулся – кровь на голове, передо мной стеклянная дверь, закрытая, рядом вот эта колотушка. Я стал звать на помощь – никто не откликнулся, не подошел, чтобы помочь.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Не те времена.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Я встал и к вам. Голова трещит.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. У меня с утра болела голова, жена дала с собой таблетки. Прими одну.
Игорь Алексеевич запивает таблетку водой.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Ты с разгона влетел башкой в закрытую стеклянную дверь. Только и всего.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Да?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Да.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Только и всего?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Да.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. А мне достаточно. (Вопрошающе смотрит на Владимира Николаевича.)
Владимир Николаевич разводит руками.
Володя, нам отсюда не выйти… Никогда.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Перестань.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Ни тебе, ни мне… Нас заманили. Мы – покойники.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Не паникуй.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (куксится) . Никогда не выйти, я чувствую. Я чувствую, Володя! Это конец.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Возьми себя в руки! (Поет.) «Стою на полустаночке в цветастом полушалочке, а мимо пролетают поезда».
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Ты никогда больше не дозвонишься до жены, никогда больше не услышишь ее голос, никогда больше не увидишь свою дочь… мать, отца, брата.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Как тебе не стыдно?! (Крестится.)
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Почему ты крестишься? Ты же образованный человек.
Владимир Николаевич кивает, крестится.
ПЕТР ИВАНОВИЧ (в зал) . Неделю назад лечу в самолете. Летят в основном ученые: физики, химики – все атеисты. Девочка лет пяти спрашивает бабушку: «А что, если наш самолет сломается и упадет на землю?» Та молчит. Она снова: «Что, если самолет упадет?.. А если самолет упадет?..» И все: «Де-воч-ка, не говори так! Не надо!» Ни во что не верят, но на всякий случай, чтобы не накликала беды.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Мы погибнем, я чувствую… Прощай, Володя, прости за всё.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Помолчи.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Если останешься жив, скажи моей жене…
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Пусть не печалится. Через год выходит замуж.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. А еще скажи…
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Помолчи!
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Не понимаю, за что… За что?!
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Мы Бога прогневали. Не так живем.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Это верно, не так.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Чем не так?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Воруете.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Кто?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Вы.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Кто – вы?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Вы все.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Неправда! Не все. Наверху воруют, внизу воруют… посередине воруют. Но на самом верху и в самом низу – нет! Там родники, там горный воздух, там спасение. Так что ты не прав, воруют не все. (Машинально берет записку, читает.) «Все». Одно слово в записке – «все»… Совпадение.
Читать дальше