Олеся Осинская: Хорошо забытое старое.

— Подожди! Ты забыла… свой браслет, — прокричал в пустоту Колин, вытаскивая закатившееся под его рубашку украшение. Затем взгляд наткнулся на лежащий на кровати блокнот — с бордовой обложкой и желтоватыми, искусственно состаренными страницами. Последний подарок Ольги.

1 августа 2х34 по земному календарю. ЗЕМЛЯ.

— Черт бы тебя побрал, Старик, ты оказался прав. Лучше смеется тот, кто смеется последним. Последним посмеялся ты… — Колин открыл верхний ящик стола, положил туда браслет, понимая, что Ольга за ним не вернется. Затем залез в бар, достал бутылку виски и хорошенько отхлебнул из горла. — Как ты говорил? Убивший дракона сам становится драконом? И тут ты прав! Теперь, значит, моя очередь?.. Черт бы тебя побрал!

В сердцах он бросил виски в стену, желая, чтобы хрупкое стекло разлетелось миллионом крошечных осколков. Но бутылка упруго отскочила от стены, виски полилось на пол, а по комнате поплыл тяжелый алкогольный дух… Колин подобрал бутылку, снова выпил. Вернулся к кровати, потянул к себе смятую, чуть влажную простыню, которой укрывалась Ольга, и зарылся в нее лицом, с болезненным замиранием сердца пытаясь уловить запах девушки. Помятая подушка еще хранила слабое очертание ее головы. Колин со стоном повалился на кровать…

— Почему? Почему ты прислал письмо сегодня? Почему не вчера? Хрен с ними, с моими чувствами. Зачем оскорблять Ольгу? Ради маленькой искорки воспоминаний на время долгих пустых лет? Ты ведь знал… ты все знал…

В голове снова тренькнуло сообщение домашнего искина.

— Курьер? Снова?

Колин медленно вышел на причал, беззвучно принял еще одно письмо, понимая, что если откроет рот, обязательно нагрубит ни в чем не повинному курьеру. Медленно вдохнул и выдохнул, подавляя стремление выбросить письмо, не читая. Затем все же открыл.

" Еще раз здравствуй. Думаю, первое письмо уже давно разорвано в клочья и улетело в колодец. Поэтому я решил оставить еще одно.

Что бы ты про меня не думал, не такая уж я бесчувственная скотина. Ты ведь уже понял, что знать свое будущее, даже частично — это настоящее проклятие. Что, если в этом будущем тебе есть что терять? Один неверный шаг, и ты уже не знаешь, наступит ли оно. И ты становишься заложником судьбы, не имея права поступать по-своему. Я мог потерять любимую женщину и ребенка, пусть еще и не рожденного — тут ты как никто должен меня понять. И я готов был на все, чтобы не допустить этого. Все последние годы я жил в постоянном страхе. Я боялся сделать что-нибудь неверно. Что-то такое, что могло бы разрушить этот хрупкий шанс стать, наконец, счастливым. К сожалению, теперь ты оказался на моем месте.

Не рви это письмо — оно сильно поможет тебе в будущем… "

Колин молча перебирал страницу за страницей, исписанной мелким аккуратным почерком. Наконец, зажал листы в кулаке, испытывая сильнейшее желание забросить подальше и их. Но не решился. Старик прав — теперь заложником судьбы стал он. Вернулся в квартиру. В глаза снова бросился блокнот с ручкой — подарок Ольги. Как там она говорила — раньше такие использовали для организации дел? До того, как появились информеры? Колин аккуратно расправил лиски письма, сложил пополам и засунул между страницами блокнота. Затем открыл первую страницу.

"1 августа. Получил письмо. Потерял Ольгу" — аккуратно, насколько позволял выпитый алкоголь, записал он.

… старый, уже заметно потрепанный блокнот с его именем. Бордовая обложка, пожелтевшие листки. Первая страница…

"1 августа. Получил письмо. Потерял Ольгу…

2 августа. Потерял Райдера.

И мгновенное осознание цепочки еще не свершившихся событий — новое землетрясение, смещение пятна… и корабль Райдера, что сегодня ночью должен отправиться на Калею…

Колин вскочил.

— Завтра! Вернее сегодня ночью! Еще есть время. Они еще не вылетели.

И тут же сам себя одернул. Нельзя. Нельзя об этом предупреждать! Можно все испортить. Теперь он это знает… Очередная насмешка судьбы… очередные потери… Сколько их уже было… и сколько будет…

Невозможность помочь другу, человеку, которому ты стольким обязан, тяжелым грузом упала на плечи, окончательно добив осознанием собственной беспомощности. Колин снова отхлебнул виски, взял ручку и добавил новую надпись, точно такую, как та, что он видел в своем воображении:

"2 августа. Потерял Райдера"

— Слышишь, Старик? Ненавижу тебя! И себя ненавижу… — прокричал в никуда Дрейк. Затем вдруг схватился за голову, по щекам потекли беззвучные слезы. — Простите, ребята… Кэп, друг, прости… Я не могу помочь сейчас. Не могу… Нельзя… Я… я позабочусь о твоих родных.