Рональд Х. Бэлсон: Исчезнувшие близнецы

– Она тоже была еврейкой?

Лена кивнула:

– Тогда мы с Каролиной ходили в среднюю школу в Хшануве. Наша дружба открыла для меня новый круг общения. Она взяла меня под свое крыло и познакомила с учениками, которые пользовались популярностью в школе. Рядом с Каролиной все казалось просто. Я даже стала любить нашу школу. Но все закончилось в 1938 году. Отчасти потому, что я хорошо училась, отчасти потому, что моя семья была зажиточной, но в четырнадцать лет родители отправили меня в Краков в гимназию.

– Гимназию? – переспросил Лиам.

Лена улыбнулась:

– Хотя заведение и называлось гимназией, это была частная школа, где основные предметы читались на польском языке, а религиозные дисциплины – на иврите. Я не хотела туда ехать. Хотела остаться в Хшануве, там были все мои друзья. Я хотела ходить в школу с Каролиной. Я протестовала, но у меня не было шансов выиграть эту битву. Религиозные дисциплины были обязательными, а родители имели возможность устроить меня в престижную среднюю школу, поэтому я отправилась в Краков.

Уверена, вам известно, что до войны в Польше жили три миллиона евреев – больше, чем в любой другой стране в Европе. Десять процентов населения Польши были евреями, а мои родители были очень строгих правил и серьезно относились к религии. Каждый день я ездила в школу в Краков, а вечером возвращалась на поезде. Железнодорожный вокзал находился в шести кварталах от нашего дома. Но из-за немцев в гимназии я проучилась всего один год.

– Один год?

Лена пожала плечами:

– Война.

– Значит, до войны Хшанув был уютным городком?

– Для нашей семьи – да. Но не для всех. Наш магазин был очень прибыльным, ведь там обслуживались жители близлежащих силезских деревень. А отец мой был героем войны, награжденным медалями и орденами. Во время Первой мировой войны в звании капитана, три звездочки, он воевал в составе армии Австро-Венгерской империи на стороне немецких войск.

– На стороне немецких войск воевал капитан еврей? Интересно! – удивился Лиам.

– Нет, не совсем так. Во время Первой мировой войны не было никаких различий. Евреи из Германии и Австро-Венгрии сражались бок о бок в армии Центральных держав – как рядовые солдаты, так и офицеры. Сто тысяч евреев сражались в немецкой армии, часто достигая высоких чинов, двенадцать тысяч положили тогда свои жизни. В Австро-Венгерской империи всегда радушно принимали евреев, и еврейская община процветала. Евреи были врачами, адвокатами, судьями, учеными. То же самое и в Германии.

После Первой мировой войны благодаря своему званию и службе в армии мой отец пользовался определенным авторитетом и уважением. Все называли его Капитаном. Я бы не сказала, что мы были богаты, но жили мы не бедно. И все же в тридцатых годах Польша страдала от Депрессии, а вместе с ней – и экономика Хшанува. Наш магазин продолжал продавать продукты питания, но частенько в кредит, который, мы знали, никогда не погасится.

Семья Каролины также пострадала во времена Депрессии. Ее отец был портным. В начале тридцатых его дело процветало – вероятно, потому, что дешевле было починить одежду, чем купить новую. Часто у него было столько работы, что Каролине приходилось помогать отцу по воскресеньям и после школы. Еще подростком она стала профессиональной швеей. Пришел 1937 год. В пучине Великой депрессии у людей не было денег даже на ремонт одежды, и они перестали ходить к портным. Отцу Каролины пришлось закрыть магазин. Он перебрался в Варшаву, где его брат держал мясную лавку, и домой приезжал раз в месяц. Каролина с матерью остались одни.

Когда отец Каролины уехал, ее мать запила. В то время, когда я заглядывала к Каролине в гости, мама ее никогда не бывала трезвой. Несвязная речь, шатающаяся походка. Каролине было стыдно, и поэтому я редко к ней наведывалась.

У Каролины была собака, белый французский пудель с розовыми лапками, которого она любила всем сердцем. У нее появилась собака, когда она училась в восьмом классе. Однажды мы возвращались домой из школы и проходили мимо двора, где какой-то мальчишка раздавал щенков.

– Мне мама не разрешит оставить всех, – признался он, кивая на коробку с девятью маленькими беленькими щеночками. – Если хотите, можете взять одного.

Сперва отец не разрешил Каролине завести собаку, но, видя отчаяние дочери, уступил ее просьбе при условии, что девочка сама будет заботиться о питомице и зарабатывать ей на еду.

Собака оказалась французским пуделем, Каролина назвала ее Мадлен. И поскольку фактически мать и отец у девочки отсутствовали, Мадлен стала спасением для Каролины. Во время практически ежедневных визитов в наш дом Мадлен всегда шла за хозяйкой. Изначально мои родители не слишком-то этому радовались, но Милош полюбил собачку, а Мадлен полюбила Милоша. Он садился на пол, играл ей на скрипке и так хихикал, что мы за животы хватались от смеха. Милош даже научил ее некоторым трюкам. Так Мадлен стала еще одним членом нашей семьи.