Юрий Согрин - Висимские рассказы

– Во-во, расскажи, почему картошку так широко садишь, большие расстояния между лунками делаешь?

– А что тут непонятного. Ей, картошке-то, тоже простор нужен. Вот если у вас большая семья, так для неё ведь и дом большой надо. Так и у картошки. Тут поговорка: «В тесноте, да не в обиде» совсем не подходит. Это, кстати, не только картошки касается. Вы вон морковку, если не проредите, то она и вырастет в тесноте тонкая и бледная. А не пожалеете и удалите лишнюю густоту, тогда и морковка уродится на загляденье. Это, наверно, всего касается, что в земле растёт.

После этого разговора за Зиной прочно закрепилось прозвище «агроном». Если раньше её за глаза частенько зло обзывали колдуньей, то теперь только агрономом. И никак иначе. А Зина не обижалась, наоборот, с ещё большим интересом занималась своими грядками.

Странный огород был у Марии Ивановны. И странность его была в том, что ежегодно Мария Ивановна снимала с него два урожая. Да, да – не удивляйтесь. Правда, урожаи были совершенно разные. Первый, как и положено, урожай овощей, ягод, зелени и тому подобного. И был этот урожай всегда обильным. А почему бы ему таковым и не быть? Земля-то на огороде была, как пух.

Все удивлялись, как это Мария Ивановна сумела так удобрить огород, что он был таким мягким и плодородным? Тем более, что второй-то урожай был из камней. При таком их обилии на огороде земля, вроде, и не должна бы быть мягкой. Однако была.

Каждый год Мария Ивановна при копке грядок собирала и выбрасывала в проулок за забор великое множество камней. Выбрасывала и надеялась, что в этом году она собрала их последние. Но проходили осень, зима и весна, наступало время копки огорода и… всё повторялось снова.

Долго Мария Ивановна ломала голову над этой огородной проблемой, можно сказать, аномалией, пока ясность не внесла соседка, престарелая бабушка Матрёна. Как-то проходя мимо, она застала Марию Ивановну за сбором камней.

– Что, Машка, опять камни собираешь? – поинтересовалась она.

– Ой, и не говори, тётя Мотя, – махнула рукой Мария Ивановна. – И ведь понять не могу, откуда они берутся. Вроде, все соберу и выброшу, а на следующий год снова урожай собираю. Словно вырастают они. И ведь у соседей вон нету их, а у меня… Сколько, помню, здесь живём, и всегда такая ерунда…

– И, что, даже меньше их не становится?

– Отчего же, вроде, становится… Раньше-то мы огород лошадкой пахали, вот тогда из-под плуга, ужас, сколько выворачивалось. Сейчас с лошадками проблема, вручную копаем, и, вроде как, поменьше их становится. Но всё равно есть… Специально их в огород мне кто-то кидает, что ли? Завидуют или ревнуют?.. Не пойму… И, главное, ровно так они из земли-то вылазят, словно, действительно, кто-то камни эти посадил, а они возьми, да и вырасти… Прямо чудеса какие-то, да и только…

Бабушка Матрёна внимательно выслушала Марию Ивановну до конца, не перебивая. Потом тихим, скрипучим, старческим голосом заговорила сама:

– Зря ты, Машка, на чудеса какие-то грешишь. Нет их тут и в помине. Пойдём-ка в дом, напои меня чаем, я тебе всё и расскажу, что знаю и что вспомню.

Зашли в дом. Мария Ивановна быстро собрала на стол. Она, как чувствовала, что сегодня гости к ней заглянут, напекла с утра пораньше разных пирогов. Обычно она это делала, когда ждала сына из города. Любил он побаловаться пирожками. Да и внукам бабушкина стряпня тоже нравилась. Но сегодня сын приехать, вроде, не обещался, а вот пирогов всё равно настряпать захотелось.

Бабушка Матрёна тихо прошлась по комнатам, всё осмотрела, потрогала вышитые шторы на межкомнатных дверях. Потом подсела к столу.

– Хорошо у тебя, Машка. Ты уж извини, что так тебя называю. Между прочим, я ведь тебя вот этой грудью выкормила, – она похлопала рукой по своим худым старческим грудям. – Тогда они были, конечно, не такими тощими. А у мамки твоей вдруг молоко пропало. Она и прибежала ко мне. Рожали-то мы с ней вместе. Ну, да ты, наверно, знаешь, рассказывали… Вы ведь с моим Витькой одногодки были, учились вместе…

Бабушка Матрёна вытерла косыночкой набежавшую слезу.

– Сколько тебе сейчас?

– Так пятьдесят восемь исполнилось.

– Вот… И Витеньке моему тоже столько же было бы. Если бы дожил. Он ведь у меня поздним ребёнком-то был, очень поздним… М-да… И ведь он, стервец такой, мне даже внучат не оставил. Сгинул на чужой стороне, похоронили в братской могиле. А как он рвался служить именно на границе… Вот и дорвался. Я уже старая теперь, на могилку к нему съездить не смогу. Да и съездила-то туда только на похороны и ещё один раз. Далеко сыночек мой лежит…Помру, так и будем лежать на разных концах земли. О-хо-хошеньки, судьба ты наша…