Геннадий Смирнов - Российский бутерброд

Недавно вообще произошло событие из ряда вон выходящее, после которого Иван Иваныч так расстроился, что, наверное, дня три не заходил в интернет и даже не включал компьютер. Он, вероятно, ещё не совсем отойдя от своей прошлой должности, потребовал объяснений от Василь Васильича по поводу того, что тот вмешивается в его дела. Войдя в бывший свой кабинет практически без приглашения, как это раньше делал его коллега, Иван Иваныч прямо с порога попытался выразить своё возмущение.

– Позвольте, Василь Васильич! Как это понимать? Мы так не договаривались! Я, по-моему, в Ваши дела в прошлом периоде не лез. Почему же Вы этим занимаетесь? – Выдал он тираду, в несвойственной ему манере, одновременно продвигаясь по направлению к хозяину кабинета, точнее, к приставному гостевому столику.

По правде сказать, Василь Васильич сначала опешил. Во-первых: от появления посетителя без его на то соизволения, а во-вторых: от того, как этот посетитель себя вёл. Поэтому первым его желанием было нажать кнопку громкой связи с секретарём и поинтересоваться, на каком основании в его кабинете появляются люди без предварительного согласования и вообще, кто впустил? Но это, согласитесь, было бы слишком откровенной грубостью и неуважением к бывшему патрону, и патрон нынешний решил обратить происходящее в шутку, в которой, как обычно у него, была доля шутки.

– Что, что? Что случилось, дорогой, что случилось? – заговорил вдруг Василь Всильич голосом одного из персонажей «Кавказской пленницы», который интересовался у Шурика, почему тот плачет после тоста о маленькой, но гордой птичке. – Садись, пожалуйста! И, вскочив с места, выдвинул для гостя стул у приставного столика. От такого реверанса в свою сторону, Иван Иваныч на какое-то время остолбенел, потом ощутил, что потерял почти всю решительность и даже частично забыл о цели своего визита.

– Так что, всё-таки, привело тебя сюда, mein lieber Freund, в столь неурочный час? – Закрепил успех хозяин кабинета.

– Я, собственно… – Начал неуверенно посетитель, но вдруг его словно кольнуло, вероятно закончилось действие «обаяния» Василь Васильича. – Я пришёл просить Вас освободить меня от ненужной опеки и прекратить вмешиваться в мои функциональные обязанности! Я сам в состоянии решать то, что мне решать положено.

– Да, уж. – Подумал Василь Васильич и, окинув взглядом возмущённого гостя, увидел возможные последствия от его активности глазами мультяшного дедушки, вернувшегося домой после пирушки в его квартире Бобика и Барбоса. А скороговоркой произнёс: – Да, да, да, да, – и, сочувственно посмотрев на подчинённого, в той же манере добавил: – Ай-я-яй, ай-я-яй! От такого откровенного издевательства Ива Иваныча аж передёрнуло. – Да прекратите Вы ёрничать! – выкрикнул он. Василь Васильич понял, что «перегнул палку» и вернулся в своё обычное состояние.

– Хорошо. Но теперь послушай меня. Ты руководитель исполнительной власти? Тогда руководи ей. Объясни своим подчинённым, что они тоже должны исполнять данные им поручения, и требуй этого от них. Не получается? Подумай почему. Но я не хочу наблюдать со стороны, как откровенно херят мои решения.

– Но Вы бы мне намекнули, и я бы принял меры сам, как их непосредственный руководитель. А то как-то через голову… не хорошо. Министр, всё-таки. – Уже совсем не решительно, но всё ещё пытаясь отстоять свой суверенитет, произнёс Иван Иваныч.

– Намекнул?! – Явно теряя самообладание, выкрикнул Василь Васильич и, встав из-за стола, подошёл ближе к собеседнику так решительно, словно намеревался провести против него какой-нибудь замысловатый борцовский приём. Но вместо этого только наклонился к уху посетителя и, выразительным шёпотом, добавил: – Да я кричал об этом на всю страну, но ответа не услышал! Тогда пришлось, для особо непонятливых, перейти от слов к делу. И так будет впредь, если ты сам не в состоянии навести порядок в собственном доме. И это вовсе не вмешательство, запомни раз и навсегда, а выполнение мной моих функциональных обязанностей. Потому, что я здесь главный и отвечаю за всех вас, и, в отличие от некоторых, это прекрасно понимаю и осознаю. Всё. Я тебя больше не задерживаю. – Буквально на одном дыхании завершил он свою торжественную и пламенную, облачённую в правильные слова, речь.

Но Иван Иваныч воспринял её по-своему, от чего на него пахнуло каким-то нехорошим холодком с еле уловимой примесью подвальной сырости. Не в силах подняться, он с содроганием вспомнил недавний разговор и ту, поразившую его, улыбку, с которой Василь Васильич тогда неопределённо произнёс: – Ну зачем же раньше времени вешать ярлыки?