Сергей Захаров - И восстанет мгла. Восьмидесятые

Между звеньями шло соревнование, победители должны были заполучить призы в конце года, посему ребята в звене нехотя признавали авторитет сверху утвержденного вожака, физически не заслуженный и силой кулаков не подкрепленный.

Панаров наглядно осознал все преимущества легитимности. Мальчишки, что еще вчера шутя могли повалить на пол или больно вывернуть ему руку за спину, ныне кротко и неукоснительно подчинялись его распоряжениям.

Римма Григорьевна наторелым оком без спешки подмечала постепенно открывавшиеся качества и даровитость все-таки ставшего ее любимчиком ученика. Добиться железной дисциплины и слепого послушания от детей можно насильно, страхом, наказаниями. Но школа не цирк, и дети не дрессированные зверята. Чтобы класс как целое, как первый советский коллектив проявил себя там, где надобны творчество, воображение, воля, дух состязательности, требуется умение вовремя распознать и выделить тех, в ком есть скрытые задатки, сознательно поддержать их, дать почувствовать свое отличие и непохожесть, предоставить им возможность испытать себя, освоиться с ролью избранных. Тогда бесформенная, бездарная масса, серая косная толпа перевоплощается в единый организм, способный на свершения.

Алеша наконец-то был замечен и выделен из многих. С приятным чувством в душе он всякий день на переменах проходил по коридору мимо доски почета со своей фоткой в самом первом ряду, меж лучшими из лучших, обязательно мельком бросив на нее взгляд.

В самом конце зимы за стеной Панаровых поселился долгожданный сосед. Тот самый Рафик, младший брат безвременно павшего на северах Витьки — желтушно-смуглый, сутулый, низкорослый татарин, задумчиво нахмуренный, с косматыми бровями на пергаментном впалом обличье в щербинах, постоянно дымивший вонючей забористой махоркой и надсадно и сыро кашлявший. Он провел младые годы, растапливая горячим сердцем вечную мерзлоту за полярным кругом, где почти потерял слух, посадил печень, застудил легкие, но больших денег отчего-то не заработал, не разжился или, может, успел прокутить на югах, спустить сдуру. По ночам он часами глухо и душно дохал за стеной, громко отхаркивая мокроту, жил бобылем, завел лишь пса да кота, избегал разговоров из-за глухоты и вечерами после смены на заводе угрюмо ковырялся во времянке или пил в одного.

Папе Алеши нелюдимый сосед был не по душе, за глаза он величал его «глухим чертом» и ограничивался при неминуемых встречах коротким кивком головы с лаконичным «здорово».

Все же его появление принесло Панаровым несомненные плюсы. Прежде в нежилую часть дома могли проникнуть «ондатры» и устроить ночью пожар, чего очень страшилась Надежда. Теперь эта опасность миновала. Рафик топил в доме га-ланку, что сразу же сказалось бархатной теплотой стены, отделявшей его половину: из ледово-студеной она стала приятно-греющей, существенно уменьшив тем расход газа и скорость вращения колесиков счетчика.

Алеша побаивался вечно недовольного дяди Рафика, в любую погоду ходившего в бушлате поверх бессменной грязной, потертой спецовки, замызганных рабочих брюках из грубой ткани ядовито-зеленой расцветки, вправленных в болотные тупоносые сапоги с вывернутыми наизнанку раструбами голенищ. Его тщедушный шелудивый пес, таскавшийся и там и сям без поводка за своим хозяином, был ему под стать: злобно облаивал встречных, детей норовил тяпнуть, яростно кидался на велосипедистов и не раз провоцировал Панарова на гневное «я ему башку лопатой отшибу».

Кот соседа бесплодно попытался было правом утвердиться на новой территории, но по молодости был жестоко бит и всюду подвергался гонениям, преследован неутомимым зрелым Прошкой, привыкшим к безраздельному царствованию на обоих дворах. Морда и уши Васьки не успевали заживать от глубоких царапин — следов встреч со старшим соседом-узурпатором.

В скором времени и его хозяин вступил в открытое противостояние с соседями.

— Надьк, почему ваш надел почти на два метра заходит за линию, где граница моего двора идет?.. Забор вон, видишь, где проходит? — махнул он рукой в сторону своей времянки. — А межа где?.. Вы неправильно межу проложили, я ее перекопаю.

— Да так отродясь участки были поделены, — удивленно оправдалась Надежда, — еще до того, как мы сюда приехали и мать твоя покойная.

— Неправильно поделены, — замотал головой Рафик, — надо по новой размежевать.

— Тебе земли, что ль, не хватает? — едко полюбопытствовала соседка.