Эдуард Овечкин - Норд, норд и немного вест

— Чайку, молодые люди? — в купе заглянула проводница. — Или, может, покрепче чего?

Вагон ехал полупустой, и проводница откровенно скучала. Не сказать, что пожилая, но в годах и, видимо, давно в проводницах. Может (кто её знает), на что-то и рассчитывала, но Слава с Мишей — точно нет. Особенно Слава.

— Спасибо, мадам, вы так любезны, что хочется попросить у вас книгу для отзывов и похвалить вас в ней, непременно стихами!

— Ой, ну вас! Вам лишь бы смущать бедную женщину! Так нести чай или как?

— А несите! Гулять так гулять! Только вот эти вот стаканчики заберите сразу, благодарю! Слава, так что — слушаешь?

— Слушаю, Миша, слушаю. Но не сказать, что вот прямо слышу, — Слава хмыкнул, вроде как засмеяться хотел, да не вышло.

— А вот провожала тебя с ребёнком — это Маша твоя и есть?

— Нет, это её двоюродная тётя из Саранска приехала, чтоб меня проводить! Миша, ну честное слово!

— Да ты не возбуждайся, друг, я же так, для перевода разговора в нужное тебе русло. Связки леплю. Слушай, ну красивая, да. Плакала прямо, я видел, когда отъезжали. Любовь прямо у вас?

— Жениться буду, Миша.

— Жениться? Жениться — дело хорошее. А что? А чего бы и не жениться! Род надо же продолжать? Надо! Опять же в гнезде твоём уют кто тебе наведёт, если не жена? Опять я? Свидетелем-то меня хоть возьмёшь?

— Да какая разница? Если хочешь…

— Та-а-ак. Так, так, так, — Миша подсел к Славе и обнял его за плечи, — друг, не кисни! Я вот вижу прямо, как ты на глазах меньше становишься, дышишь… дышишь даже не так. Тоска?

— Тоска, Мишка, она самая. Как пережить это? Напьёмся?

— Можем и напиться, но я, брат, вот что тебе скажу — потом ещё хуже будет. Тоска — дело тонкое, и подход к ней нужен соответствующий, аккуратный. Слушай сюда, дядя Миша тебя сейчас научит. Тоска, Слава, так просто не отступит, чем ты её не заливай. Вот тут вот (и Миша похлопал Славу по груди) жить теперь будет, так что выход у тебя один — привыкай. Вот здесь вот она у тебя рану сделает, на душе, прямо и в неё влезет и вот, когда влезет, сильно грызть перестанет и начнёт так только — зудеть, раздражать будет, но привыкнешь. Потом уж можно и напиваться, а до тех пор — терпи.

— Тяжело, Миша, непривычно даже. И не первый раз влюбился ведь, а вот тяжело так ни разу и не было.

— Ну чем тебе помочь, друг?

— Ничем мне, друг, уже не помочь. Эх, когда вот, думал я раньше, любовь придёт, вот это вот «чего же боле», а тут пришло и, Миша, хоть волком вой!

— А ты и повой, чего — Карелия же: где выть-то, как не тут? Смотри вон, смотри — два часа едем и лес один непролазный, а тут, на тебе, два домика стоят! Как они живут-то в них, Слава, ты думал когда-нибудь? У них что, хлеб на деревьях растёт и зубы никогда не болят? И ты думаешь, что они никогда не воют? Да ладно ещё тут, — тут хоть пахнет ещё цивилизацией, а у нас? А у нас-то как они живут и, главное, зачем? А ты говоришь — любовь! Да на фоне такой вечной безнадёги — что твоя любовь, как не комариный писк!

— Ваш чай, молодые люди!

— Быстро вы!

— Стараемся! Сервис же!

— Это был сарказм, женщина! Когда у нас там Петрозаводск, не подскажете?

На вокзале в Петрозаводске Слава с Мишей побежали в буфет — еды с собой Мишина мама вручила полчемодана, но курицы и варёных яиц не хотелось, а хотелось чего-то для души, пива, что ли, или мороженого — поэтому решили сбегать и посмотреть что там к чему.

— Не бузят? — спросила у проводницы её коллега по соседнему, плацкартному, вагону, очевидно любуясь двумя статными офицерами.

— Что ты! Только чай дуют и умные беседы ведут! Даже не пристают.

— А к кому им приставать-то?

— Ой, да иди ты!

— Да что ты, обиделась, что ли?

— Да больно важная ты шишка, чтоб на тебя ещё и обижаться!

— Ну так обиделась?

— Да.

— Ну прости, подруга, с языка сорвалось, уж больно ты важная стоишь, как хозяйка с Медной горы, а не проводница. Захотелось тебя к нам, простым смертным обратно вернуть.

— Привет королевишнам! — мимо прошёл путейный рабочий с молотком. Рабочий был чёрный, как трубочист, дымил «беломориной» в углу рта, шёл вразвалочку, как матрос, и одновременно шаркал ногами, будто шёл на лыжах.

— Хоть кто-то королевишнами ещё называет, да, подруга? Да не дуйся ты, прям обиделась она!

— Да не дуюсь. Так, накатило. Что, хлопнем, как отъедем в царство вечной мерзлоты?

— А то! Кто мы такие, чтоб традиции нарушать. У меня два армянина едут, всё на коньяк зовут, так я с ними и приду. О, глянь, твои офицерики обратно бегут, с мороженым. Детский сад, честное слово.