Александр Покровский - В море, на суше и выше...

Ну, ладно. К вечеру, когда пришло время лететь обратно, выяснилось, что все, в принципе, во вменяемом состоянии, за исключением кого? Правильно! Летчика и особиста.

Ну, особиста просто затащили в самолет, чтобы не мешал, а с летчиком возникла проблема. Пьян он был настолько, что реагировал только на простейшие раздражители — на свет, тепло, холод...

Поняв, что дело плохо, обратились к праваку, но тот сказал, что «может только по прямой, а взлет и посадка — это к командиру».

Ирония ситуации заключалась в том, что мы прекрасно знали, как самолет устроен и что нужно сделать, чтобы он полетел, т. к. были авиационными инженерами, но практического опыта пилотирования не было ни у кого.

Делать нечего, взялись за командира.

После длительных и неаппетитных процедур он стал хоть как-то реагировать на окружающий мир, занесли страдальца в кабину, завелись, взлетели, поехали!

Дальше — уже легче. Разобрались с курсом, распределили между собой приборы, правак исправно тянет по прямой.

Все бы хорошо, но на командира периодически нападали приступы тошноты, и он сразу же судорожно начинал тянуть штурвал на себя, «Рус фанер» задирал нос и с воем лез в зенит. Приходилось отнимать штурвал и выравнивать самолет по горизонту. Так и летели.

Зачем-то я вышел в салон и увидел особиста, о котором все забыли. Он сидел в хвосте, раскачиваясь и обнимая санитарное ведро. Между приступами рвоты он все время повторял два каких-то слова. Подойдя ближе, я их разобрал:

— Ебаные летчики!

Перевели в нашу контору дослуживать одного офицера, которого списали с летной работы. Причина списания была по-своему уникальна.

Оказывается, до нас он служил в одном летном училище, где пилотировал Ан-2. С этого Ан-2 курсанты выполняли учебные прыжки с парашютом. А поскольку наш герой любил пощекотать себе нервы, то делал он следующее. Выбросив курсантов, передавал управление праваку, а потом прыгал и сам.

Все было шито-крыто, но вот однажды после очередного прыжка, погасив купол, он увидел рядом начальника училища. Проводив глазами улетавший Ан-2, начальник задал вошедший в историю вопрос:

— А там кто остался?

Эту историю рассказал мой коллега-отставник, так что за точность не ручаюсь, но уж очень колоритно...

Начало 60-х годов, идут крупные учения.

Весна, кругом лужи, грязь, на полигоне на просохшем бугорке перед картой стоит группа генералов.

Офицер-информатор, как положено, возит по карте указкой и тут же показывает, как обстоит дело на местности. Все внимательно слушают, только один старенький генерал-майор, пригревшись на солнышке, вроде бы дремлет. И тут офицер-информатор объявляет:

— А сейчас по условному противнику нанесут удар штурмовики!

Генерал мгновенно просыпается, проталкивается к карте и задает вопрос:

— Куда, сынок?

Информатор показывает на карте.

— Когда?

— Да минуты через две, уже взлетели...

Тут генерал снимает фуражку и, кряхтя, лезет под стоящий рядом БТР. Все вежливо отводят глаза, дескать, на старости лет у деда поехала крыша.

И тут налетают штурмовики. Серия взрывов, дым, рев движков.

Когда дым рассеивается, вся группа плотно заляпана весенней грязью.

Изобретательно матерясь, генералы начинают щепочками очищать мундиры и тут из-под БТР вылезает абсолютно чистый дедок, надевает фуражку и с суворовской хитрецой произносит:

— Я этих ебаных штурмовиков еще с войны помню! Хрен, когда на цель точно выйдут!!!

Эта история произошла с моим приятелем, тогда капитаном, а ныне — подполковником.

Как-то, совершенно неожиданно, ровно в 5.50 утра объявили учебную тревогу.

Володя, будучи инженером эскадрильи, примчался в автопарк и оседлал эскадрильскую машину, чтобы ехать на стоянку. Но проблема состояла в том, что стоянки еще были под охраной, то есть по ним бродили часовые с боевым оружием.

Собирая по дороге полусонных-полупохмельных техников, эскадрильский зилок поехал на аэродром.

По дороге встретили караульную машину, и начкар жестом показал, что давай, мол, на стоянку, я на пост позвонил, проблем не будет. Ладно.

Приехали на точку, Володя выскочил из кабины — и к ангарам. Технота еще выбирается из кузова.

Навстречу часовой, мягко говоря, нерусский. Володя бежит. Вдруг часовой снимает автомат с плеча и — ба-бах в воздух!

Приятель мой, естественно, сразу падает на живот, потому что какую чучу отчубучит воин аллаха в следующий момент, не знает даже Аллах.