Йоханнес Зиммель - Мечтай о невозможном

— Я желаю вам счастья! — сказал Фабер.

«Вена, — думал он. Дневной город и ночной город — один город. Провокаторы, разный сброд, убийцы — и такие люди, как эта журналистка. Вена…»

— Вы и ваши друзья боретесь за нас. Мы боремся за детей и за их будущее. Одна ненависть не поможет, господин Фабер, как бы понятна она ни была. Ненависть не дает нам двигаться вперед. «Самое главное — сопротивление», так называется книга вашего друга Матейки. И если мы будем непрерывно оказывать сопротивление, выявлять каждую подлость, каждый скандал, каждую опасность, если мы убедим людей не допускать к власти националистов, тогда мы можем надеяться, что нашим детям не придется пережить то, что пережили вы! — Рената была несколько смущена. — Высокие слова, — сказала она. — Но это не просто фразы, нет. Это то, во что я верю, во что верят мои друзья и многие, многие люди в этой стране. Сопротивление — это наш единственный шанс!

— Вы великолепны, Рената! — сказал он.

— Ах, бросьте! Я просто не хочу, чтобы все еще раз повторилось. И я знаю, что сейчас не пять минут до полуночи, а половина третьего утра.

Она первый раз улыбнулась.

— И вы, конечно, еще боец, вы еще не сдались. Нет, не возражайте! — Она порылась в своей белой сумке. — Это моя визитная карточка. По одному из этих номеров вы можете меня найти. Для вас я всегда на месте — и все мои коллеги тоже. Звоните, если верите, что мы можем вам помочь! У нас надежная защита от хакеров — нас нельзя подслушать. Обещайте, что вы позвоните.

— Обещаю, — сказал Фабер.

— Для меня встреча с вами — большое событие, — сказала Рената. — Сейчас мне нужно в редакцию. Если вы отсюда уедете, дайте знать о себе, чтобы мы могли держать вас в курсе дела, если Зигфрид Монк начнет действовать.

— Я хочу это сделать, — сказал он. — Я знаю, что нельзя становиться таким, как те, кого ненавидишь. Но это невыносимо — думать, что они уходят от ответственности, что такой, как Монк, уходит… Я провожу вас до лифта, Рената.

Они спустились по коридору, в котором все еще пахло свежей краской, к лифтам. Он нажал кнопку. С гудением остановилась кабина. Открылись металлические двери.

Рената тихо сказала:

— Может быть, однажды, может быть, однажды будет так, как говорит один герой Достоевского: «…должен вернуться назад и снова полюбить…»

Она быстро вошла в лифт. Двери закрылись.

27 июня 1914 года старший лейтенант Франц Ландхоф говорит своей молодой красивой жене:

— Милая, я зарезервировал для тебя назавтра особенно удобное место на Аппелькае. Ты сможешь совсем близко увидеть наследника и его жену.

Соня обнимает его.

— Спасибо, — кричит она, — спасибо, сердце мое! По этому случаю я надену новый костюм из Вены, ну этот, из зеленого муара, и шляпу-жерарди с репсовой лентой. До чего же я взволнована, ты так нежен со своей маленькой женой!

— К сожалению, я не могу с тобой пойти, — говорит он. — Я на весь день откомандирован для организации чествования. Я освобожусь поздно.

На следующий день ранним утром начинается его служба. Как только он уходит из дома, красавица Соня одевается в праздничный наряд и идет к своему сербскому другу, который живет за городом и с которым она уже два года обманывает своего мужа… Прекрасный день проведет она в объятиях своего любовника…

Фаберу снилась сцена из фильма, сценарий которого он писал в 1953 году. Мира знала об этой истории. Он вставил эту сцену в сценарий.

Соня вечером возвращается домой. Ее муж молча сидит у окна. Прежде чем он успевает что-либо сказать, Соня начинает весело рассказывать:

— Мой милый, это было просто чудесно! Я все очень хорошо видела, Франца Фердинанда, его жену, тебя. Действительно, незабываемое зрелище! Надеюсь, наследник скоро снова приедет!

Рядом с кроватью заверещал телефон. Фабер вскочил, сначала не понимая, где находится. Попытался включить ночник, опрокинул стакан с водой, мокрая трубка телефона чуть не выскользнула из руки.

— Алло. — Его голос звучал глухо, болела голова. Чувствовал он себя отвратительно.

— Господин Фабер? — прозвучал женский голос.

— Да, — прохрипел он. Стрелка на наручных часах показывала без пяти минут одиннадцать.

— Это Юдифь Ромер. Простите, что я звоню, но это очень срочно.

— Что-нибудь… что-нибудь с Гораном? — Он с трудом мог говорить и соображать.

— К сожалению, господин Фабер… — господин Джордан.

— Он умер?

— Нет, но ему очень плохо. Мы должны положить его в реанимацию.