Люсинда Райли: Сестра жемчуга [litres]

Однако сама я была абсолютно уверена в том, что видела белого оленя. На следующий день я вместе с Кэлом снова вернулась в ту рощицу, где увидела накануне красавца-оленя. А потом стала бывать там постоянно.

Наконец мое терпение было вознаграждено. Помню, я пристроилась за кустом в зарослях утесника и навела резкость своего бинокля, разглядывая березы, теснившиеся впереди. И вдруг я увидела его! Олень вышел из стада и замер слева от меня, пожалуй, в каких-то десяти шагах, не более.

– Пегас! – выдохнула я шепотом, замирая от восторга. Это имя сорвалось с моих уст само собой, словно я всегда знала, как зовут оленя. Кажется, он тоже знал свое имя, потому что вдруг приподнял голову и посмотрел на меня. Так мы и разглядывали друг друга какое-то время, наверное, секунд пять, не более. А потом я услышала за спиной громкий возглас. Это подошедший Кэл не сумел скрыть своего изумления при виде того, что мои «детские фантазии» все же оказались явью.

То было началом моего любовного романа с Пегасом. Нас связала с ним сильная, немного таинственная и неразрывная связь. Я поднималась на рассвете, зная, что в это время олени укрываются в низине, спасаясь там от пронизывающих ветров. Садилась в «Лендровер» и мчалась к рощице, по которой разбредались олени. Деревья хоть как-то защищали их от холода. И в считаные минуты передо мной возникал Пегас. Такое впечатление, будто он уже заранее знал о том, что я приду на встречу с ним. С тех пор при каждой нашей новой встрече он приближался ко мне на один шаг, а я уже в ответ тоже делала шаг в его сторону. Я чувствовала, что олень постепенно начал доверять мне, и по ночам мечтала о том счастливом мгновении, когда он позволит мне прикоснуться к его бархатистой, серебристо-белой шее и погладить ее. Но…

В заповеднике, на моем прежнем месте работы, мои природные навыки и умения ладить с осиротевшим молодняком или израненными оленями, которых надо было выхаживать, чтобы они окрепли и вернулись к своей обычной жизни, считались большим плюсом. Здесь же, в Киннаирде, дикие животные обитали на воле, существовали, так сказать, в своем обычном природном окружении: целых двадцать три тысячи акров невозделанной земли, куда практически не ступает нога человека. Разве те немногие специалисты из службы охраны дикой природы, которые контролируют естественный прирост и убыль в ходе планомерной отбраковки оленей-самцов и самок.

Впрочем, с началом охотничьего сезона сюда всегда подтягиваются всякие богатенькие бизнесмены. Устраивают тут корпоративные увеселительные прогулки, платят сумасшедшие деньги за свою нездоровую агрессию и желание убивать живое. А потом похваляются первым приобретенным опытом, возвращаясь домой с почетным трофеем – головой убитого ими оленя, которая торжественно вывешивается на одной из стен дома.

– Здесь же больше не осталось естественных хищников, Тиг, – заметил как-то в разговоре со мной Кэл, смотритель заповедника, грубоватый малый с ярко выраженным шотландским акцентом, от которого немного режет слух. Но Кэл искренне влюблен в дикую природу и делает все возможное, чтобы защитить ее. Именно он изо всех сил утешал меня и приводил в чувство, когда я в первый раз зашла в кладовку и обнаружила там целых четыре туши только что освежеванных самок оленей, подвешенных за копыта. – Хищники исчезли, а потому нам, людям, приходится брать их обязанности на себя. Ничего не поделаешь. Таков порядок вещей в природе. Ты же понимаешь, мы обязаны держать под контролем общую численность поголовья оленей.

Конечно, я все понимала . Однако же так и не смогла смириться до конца с тем, как пуля, выпущенная человеком, калечит дикое животное, а то и вовсе убивает его.

– Конечно, твой Пегас – это особая статья. Он – слишком редкое и красивое животное. Обещаю – пока я стою на посту и охраняю этот заповедник, никто не посмеет пальцем прикоснуться к твоему любимцу.

Ума не приложу, каким образом информация о существовании в нашем поместье белого оленя просочилась в прессу, но только буквально через несколько дней после появления первой публикации в имение Киннаирд пожаловал журналист из местной газеты. Проложил, так сказать, предательскую тропу к нашим дверям. Я была вне себя от гнева. Умоляла Кэла сказать журналюге, что никого Пегаса на самом деле нет, что все это чистейший вымысел, мистификация, и только. Ибо отлично понимала: для любого браконьера голова белого оленя – это как валерьянка для кошек. Отличная приманка! Такой трофей можно будет потом продать за самые большие деньги.