Борис Васильев: Господа офицеры

писал Лев Николаевич в одном из писем в Самару, где Василий Иванович проповедовал новое учение с истинно олексинским упоением и восторгом, забыв о родных и близких. Грядущее уже требовало безоглядного служения однажды избранной идее.

Тихий Смоленск тоже ждал нового века. Тетушка Софья Гавриловна, с трудом передвигаясь на опухших ногах, предостерегала от соблазнов и безверия. Иван уехал в Петербург, в Технологический институт, а все дела по дому вели теперь Леночка и Дуняша. После переезда Василия в Самару Маша вернулась домой, и здесь ее разыскал-таки однорукий Аверьян Леонидович Беневоленский.

Сумерки XIX столетия были мрачными и на редкость долгими. Заря утренняя не спешила сменить зарю вечернюю: темный фон российского самодержавия и так был пронизан зарницами грядущих революций. И одна из этих зарниц полыхнула ясным морозным днем в одном из окраинных губернских городов.

Приказчик торговых рядов Пров Ситников первым приметил молодую, хорошо одетую даму с большой меховой муфтой. Оценив как собственные достоинства, так и новомодную короткую стрижку незнакомки, приказчик мелким бесом подскакал поближе, но был настолько оглушен отповедью на безукоризненном французском языке, что тут же ретировался. Впоследствии он сообщил полиции, что продолжал издалека наблюдать за дамой, поскольку его, Прова Ситникова, удивила ее нервозность, он даже хотел снова подойти, но тут из-за угла вылетели открытые сани, в которых губернатор имел обыкновение каждое утро кататься по городу. Увидев их, незнакомка шагнула к мостовой, подняла муфту и… замерла: по обе стороны губернатора сидели дети. Девочка и мальчик — веселые, озорные, розовые от ветра и мороза. Дама повернулась к ним спиной и упала в сугроб, накрыв собою муфту. Раздался взрыв, от которого пострадала только покойная Мария Олексина, дворянка Смоленской губернии, покушавшаяся, как установило следствие, на жизнь губернатора.

…Уходил XIX век, и те из Олексиных, которые не смогли приспособиться к новому порядку вещей, уходили вместе с ним, не зная, что именно они и оставляют в наследство грядущему то, чем были богаты: свою незапятнанную честь. Ради этого стоило жить и стоило умирать.

Делай то, что должно делать, что бы ни случилось (франц.).