Ирина Дедюхова: Ночной дозор

— Вень, плюнь ты на него, я домой уже хочу! — вдруг заныла Нинка.

— Подожди, Нина! Надо же разобраться с чел… с ним то есть, — перебил ее Вениамин. — Эх, Шакирыч-Шакирыч! Вот мы бродим с сумерек по Зеленке, а будто соседей наших впервые узнаем! Какого только говна про них не узнали!

— Так и дрыхли бы до утра, чего же по ночам таким красивым и обаятельным шляться? — с нескрываемым недоумением ответил Шакирыч. — Это нам, Детям Ночи, все соловьи уж свое отпели, все кукушечки откуковали. Радуйтесь, пока на пенсию не вышли. Потом как начнете по ночам зубы на полку складывать…

— Кстати, Шакирыч, что же вы такое с зубами своими сделали? Как же вам не стыдно с такими зубами среди ночи шастать? — поддалась общему меланхолическому настрою Нина. — Ведь страсть Господня — на такое смотреть!

— Нина-Нина-Ниночка! — пропел ласково Шакирыч, улыбаясь ей удивительно белыми, острыми клыками. — Вот здесь, милая Ниночка, и у меня выбора не было. Нас же в городскую стоматологическую поликлинику на обслуживание не берут с припиской в Зеленке. Да и по ночам там, как ты сама понимаешь, зубы не протезируют. Вот и повадились мы ходить к Генке Стропилину, сыну Елены Кондратьевны Стропилиной, по дешевке зубки править. Он у первой автобазы частный кабинет открыл. Специально для нас наборы зубов купил с надписью «Made in China». Об остальном и сама догадаешься, девочка взросленькая. Генка не бормашиной, а вообще болгаркой те зубы обрабатывал, чтобы они хоть в рот влезали. Зато так дешево! Мы теперь с такими зубами кого хочешь загрызем! Это же прямо красота, удобство какое! Еремей Фомич Подтелятников, если хочешь знать, ими медные провода спокойно перекусывает. А Вострякова Клавдия Ивановна всего-то за сто пятьдесят рубликов сверху — вставила специальный комплект с внутренней подсветкой и исполнением песни: «А я такого, как Путин, хочу!» Здорово выручил нас всех тогда Генка, если честно. Н-да… Но, братцы, мои, светает, однако! Пора мне!

Они простились с Шакирычем, договорившись, где он выставит восемь бутылок отступного, навесили дверь неудержимо зевавшему Козыреву… Все загадки были раскрыты грубой действительностью, сумерки рассеялись, и Зеленка лежала перед ними в зареве рассвета, лишенная покрова таинственности, — прежней, знакомой до блевотины Зеленкой… Подходя к дому Нины, Вениамин вдруг с размягченным сердцем сказал: «А помнишь, Нинка, как мы вот так же после окончания школки рассвет встречали?»

Кой его черт шилом ткнул про это вспомнить, он и сам не знал! Но ведь мало чего скажешь, иной раз, совершенно не подумав о последствиях? Нина сразу зарыдала от всех этих ночных кошмаров, в рожу ему, конечно, вцепилась… Сквозь слезы напомнила, как он тогда напился, как к Ленке Стерлядниковой из 10-го «б» приставал, как потом повис на Нине, оторвав ей рукав совершенно нового платья и туфли еще ей облевал…

С исцарапанной мордой и освеженной памятью Вениамин решил, что больше к Шакирычу за водкой не пойдет. Пускай подавится! В конце концов, в городе можно будет гораздо дешевле купить. Он немного постоял перед захлопнутой перед самым его носом калиткой, вздохнул и пошел до дома, до хаты. Нинка в это время рыдала беззвучно с другой стороны забора. Жизнь пропала — хоть вешайся! Потом она оглянулась на старух, вываливших на соседние огороды и выражавших ей свою посильную вампирскую солидарность, сплюнула, решительно освободила флягу от воды и поперла ее к венькиному дому до колонки.

Услыхав за спиной знакомый скрип, понуро шагавший Вениамин оглянулся.

— Не мучь ты меня, Воробьева! Я сам скоро с тобой вампиром стану! Задолбала в корягу! Ведь есть же через два дома колонка, катилась бы к ней!

— А у тебя водичка слаще! — мстительно прохрипела Воробьева.

— Слушай, а давай я к тебе водопровод проведу? — предложил Вениамин скучным голосом, перехватывая у нее веревку.

— Согласовывать замаешься, я этот вопрос прокачивала. Лучше давай у Потылихи участок на твой обменяем, у тебя дом как раз напротив колонки, она точно согласится… Дом бы большой построили… Нынче многие так делают, это коттедж называется…

— Тебе это когда в репу стукнуло?

— Да я давненько такие планы имею, если честно.

— А пока строить будем, где сами-то жить будем?

— Можно у меня. На первое время. Хотя у меня мать еще та вампирка, конечно…

Тут они замолчали, поражаясь каждый своей отчаянной смелости, и пошли рука об руку к колонке. Там они бросили флягу посреди улицы и, сорвав калитку с петель, поскольку каждый пытался из вежливости пропихнуть вперед другого, все же вошли с трудом на участок Вениамина. Старуха Фролова доложила всему вампирскому околотку, что парочка направилась на этот раз не в погреб, а в избу, где что-то сразу загромыхало, а потом стихло, как давеча в погребе. Все три улицы вздохнули с облегчением, поняв, что ни сегодня, ни завтра новых этапов борьбы с вампиризмом не ожидается, что «Ночной дозор» так и останется классикой европейской живописи и неопатриотических блокбастеров…