Эдуард Русаков: Майский сон о счастье

– Какая прелесть… – восторженно произнес Лев Львович, разглядывая эту детскую мазню почти с такой же счастливой улыбкой, какая не сходила с лица Валерика.

– Это я, я, я! – горделиво повторял Валерик, брызгая слюной и стуча кулачком в грудь, как обезьяна. – Моя калтина! И это – моя калтина!

– Вам и впрямь это нравится? – спросил я, не в силах скрыть огорчения от того, что мои, куда более профессиональные работы оставили гостя равнодушным.

– Да, конечно! Уж поверьте, я знаю толк в живописи, – торопливо, как на экзамене, заговорил вдруг Лев Львович. – Ведь по образованию я искусствовед, да и сам рисовал когда-то… А бизнесом занялся не от хорошей жизни. Талант вашего внука очевиден! Он бросается в глаза! Неужели вы сами этого не понимаете?

– Ну, почему же… – замялся я. – Понимаю, конечно. Значит, вас заинтересовали его работы?

– Даже очень! Я непременно хочу купить – вот эту, эту и вон тот автопортрет… если, конечно, автор не против.

– Он не против, – усмехнулся я. – Еще бы он был против. – Я купил бы все его картины, – сказал Лев Львович, – они украсили бы мою московскую коллекцию… Но, к сожалению, с собой у меня не так уж много денег. – И он назвал фантастическую сумму, которую готов был тотчас же выложить нам за три особенно понравившиеся ему картинки. – Вас это устроит?

У меня отнялся язык, я лишь молча кивнул – таких денег сам я не получал никогда, даже в лучшие свои времена.

Вот уж не думал, что вся эта история закончится именно так. То есть для Валерика настоящая жизнь только начинается, но и я теперь могу быть спокоен. Самолюбие мое недолго страдало, я быстро утешился успехом внука и смирился с перспективой, что отныне Валерик станет моей опорой и даже моим кормильцем. Так что я смело смотрю в будущее и не боюсь нищеты и смерти. Валерик – моя жизнь и мое бессмертие. Живи вечно, мой мальчик, не умирай.