Эльчин Гасанов: Черная черта

В этот момент Теодор заметил через окно, что на улице у кафе

'Baku' на высокой иве висит некое существо. Висит и качается как маятник.

Теодор приоткрыл окно, было темно, видимость неважная.

И все же он признал в висящем существе своего предка, Иуду. Его образ не выходил из его памяти.

Кстати сказать, утром многие соседи шушукались, что ночью видели на этой иве висящего человека, испугались и убежали прочь. Решили, что утро вечера мудренее, но утром висельника уже не было.

Вдали древний фамильный замок из белого мрамора. Перед замком ярко зеленая лужайка, хотя в некоторых местах она немного попачкана навозом собак.

Белая кривая тропиночка все – таки ведет к замку, по краям растут сосны, свисают свои ветви в насмешливом тоне вниз. Они стоят точно в ряд, как сидят воробьи на проводах.

Тенистые аллеи, фонтаны, голубое небо и яркое солнце. Пахнет розами, мандаринами и почему – то мазутом. В особняке было около шести комнат. Три на втором этаже, и три внизу.

Теодор с Ротой сидели на диване верхней комнаты. Окна занавешаны, на полу персидский ковер, посреди стоял большой драпированный стол, заваленный бумаги.

Среди бумаг распечатанное письмо от Феликса. Он благодарил в нем

Роту, он выздоровел, Рота вылечила его, теперь Феликс ведет здоровый образ жизни. Рота по нескольку раз перечитывала письмо, усмехаясь, пересказывала это Теодору.

Он выслушивал ее внимательно, улыбался, зевал, пил кофей.

Перед ними журнальный столик, на нем воздушный торт. Периодически

Теодор клал кусочек торта в рот, запивая его крепким дымящимся кофе.

Рота накинула на себя розовый халатик, из под которых были видны ее огромные буфера.

Она с минуту поглядывала, как Теодор ест торт, потом придвинулась ближе, стала расстегивать ремешок брюк Теодору, высвободила на волю его громадный член. Обхватила его руками, стала проводить вверх, вниз, большим пальцем ласкать головку, отверстие члена.

Нагнувшись, присосалась к члену, который не помещался ей в рот.

Пенис Теодора набух окончательно, он вздрагивал, пульсировал, и

Теодор не выдержав, раскрыл ее халат, и перед его взором аппетитная фигура Роты: мощные груди с большими сосками, хрупкая талия, тонкая ткань бирюзовых трусиков – стринки, сексуальные бедра, волнистые волосы падали на тонкие плечи. Он взглянул на ее маленький ротик.

– Рота, прежде чем начать ритм жизни, я скажу тебе кое – что.

Сейчас я буду добывать огонь. Занятие сексом – это и есть добыча огня. Мир создан не богом, а огнем. Огонь воспламенил жизнь, дал ей толчок и закономерно угас.

Только благодаря трению создается огонь, материя превращается в землю и воду. Тем самым единое становится всем. Ты меня понимаешь?

Вот. Огонь гаснет, умирает, превращаясь в воду и землю. Дорога вверх

– это огонь, а дорога вниз – это вода. Происходит борьба, которая дает толчок к жизни, или ее вовсе уничтожает. Боги тут не причем.

Ясно тебе?

После этих слов Теодор пригнувшись к Роте, смачно и долго целовал ее в губы, терпеливо, но быстро стянул вниз ее трусики, и вошел в нее. Подняв ее ноги вверх, он растянул их пошире в разные стороны, и стал толчками входить в нее, делая движения взад вперед.

По обе стороны дивана стояли два мальчика, они были невидимы для постороннего глаза. Одеты в белые длинные балахоны, босоноги. Каждый в руке держал свечку, чтоб нашим героям было удобно. Огонек свечи колыхался то в левую, то в правую сторону.

Пацаны добросовестно выполняли роль свечкодержателей. Тот, который слева, удивительно смахивал на детство Гитлера: хмурый, бледный, с уставшим видом. А который справа, точная копия детства

Сталина.

Такая же шевелюра, упитанный, с многозначительной и хитрой улыбкой.

В углу комнаты горел камин, в нем потрескивали угли, огонь колыхался. Огонь горел и горел.

На стене висит картина Айвазовского. Та самая.

Как понял читатель, Теодор являлся потомком художника

Айвазовского, который в свою очередь был родичем Иуды, он за 30 серебряников продал Иисуса, впоследствии сам Иуда повесился.

Картина 'Девятый вал' – не что иное, как своеобразное видение божьей кары, созданное великим художником, и это чувство кары, которое перешло по генам, легло и на картину.

homo – человек tero – земля animo – душа animalo – животное (анималист) korto – двор (кортеж, эскорт) besto – зверь (бестия) sento – чувство (сентиментальный) granda – большой (грандиозный) amo – любовь (амур) kapo – голова (капюшон) okulo – глаз (окулист) dento – зуб (дантист) korpo – тело mano – рука (кисть руки) (маникюр, манипулировать) paco – мир milito – война (милитаризм) vento – ветер lumo – свет (иллюминация) lingvo – язык (лингвистика) maro – море domo – дом nova – новый juna – юный, молодой vidi – видеть sidi – сидеть агни – огонь ада – еда акша – око амбараджами – коплю, собираю ( анья – иной асти = есть атха – итак бахутва = богатство (обилие) будх – будить бхава – бытие бхавания – бывание бхавет – будет джанака – знаток джарья – заря дживанам – жизнь дживан, джива = живой дживати – живет джив – жить катара – который катха – рассказ ква – где? ли – лежать патанти – падатьматих = мнение маха = большой (ср. с "могучий") мритам – мертвый мрит – умирать мрияте – умирает