Александр Ольшанский - Вист, пас, мизер…

Очнулся Васька поздно ночью — все люди спали, только едва слышно вдали шумело море да ярко горели на небе звезды. Вспомнив происшедшее, он хотел было вскочить — где вожак, что с ним? Однако невыносимая боль прижала его к земле. Тогда он, скуля, пополз по обочине к дому отдыха, волоча за собой зад. Когти скользили по каменистой земле, он готов был грызть ее, и грыз бы, будь это возможно, чтобы хоть немного продвинуться вперед, туда, где был или должен находиться Хозяин и вожак.

Затем он решил ползти по придорожной канаве — там земля была мягче, должны лучше цепляться когти. Свалившись в нее, он снова забылся, а придя в себя, пополз, пока не наткнулся на бетонный мосток, ведущий с обочины в дом. Как он ни старался преодолеть его, ничего не получалось, и выбраться из канавы он тоже не мог.

Утром его обнаружила женщина, живущая в доме, испугалась вначале, а потом накричала:

— Ты что тут делаешь? Пошел вон! Кому говорят?

Однако Васька посмотрел на нее такими умоляющими, страдающими глазами, что женщина перестала кричать.

— Да что с тобой, милый, а? — спросила она, а затем крикнула в дом: — Гриша, Гриша, иди сюда!

Вышел заспанный Гриша в мятой, обвисшей майке, почесал ногтями волосатую грудь, смотрел на Ваську после сна не вполне осмысленно, а когда понял, что от него требуется, огляделся, где бы найти палку.

— Не смей, Гриша. Ее, наверно, сбила машина.

— Не бегай по ночам по дороге… Не бегай, если не знаешь правил уличного движения, — заладил Гриша, и вдруг сообразил: — Может, я ее оттуда вытащу? Смотри, — пригрозил он Ваське пальцем, — не грызни!

Он спустился в канаву, подошел к Ваське сзади, погладил по загривку, взял под грудь, но тот, не выдержав боли, защищаясь от нее и Гриши, защелкал зубами возле руки и закричал:

— Ау! Ау! Ау!

— Перебит позвоночник, — сказал Гриша и, обращаясь уже к Ваське, добавил: — Плохи дела у тебя, друг человека. Совсем никудышные.

— Что же делать?

— Схожу к Осипенкову, — вздохнув, сказал Гриша.

Он привел с собой человека в соломенной шляпе и с ружьем. Взглянув на него, Васька даже вздрогнул — да ведь это Хозяин из его снов! Он видел его наяву, когда тот проходил по дороге мимо дома отдыха. Только тогда не было на нем шляпы и не было ружья, но Васька точно знал, что у этого человека есть оно — от него исходил едва уловимый, приятнейший запах ружейного масла.

— Постой, Гриша, да я же знаю эту собаку! Чья же она? — задумался Хозяин, взяв подбородок в скобочку большим и указательным пальцами. — Я видел ее… А-а, — вспомнил он, — видел этого песика во дворе дома отдыха. Еще подумал тогда: «Кто же это привез с собой русскую гончую?» Потом кто-то сказал, что его оставил один отдыхающий, и я подумывал даже, а не взять ли этого щенка себе. Вырос-то как, красавец — пегий окрас с черным чепраком. Надо же… Жалко…

Хозяин спустился вниз к Ваське, погладил его, и тот потянулся мордой к руке, потому что не мог лечь на спину…

— Может, тебя только сильно ударило? Может, он цел у тебя, и мы еще поохотимся? — спрашивал Хозяин, тихонько поглаживая Васькину спину, но когда ладонь дошла до ее середины, тот опять закричал. — Нет, перебит. Ну, милый, тогда потерпи. Какие же умные у тебя глаза, бедняга. Потерпи, осталось совсем немного. Одна капелька… Лежишь только неудобно, спиной, но ты повернешь ко мне голову, когда я посвищу так: «Фью, фью, фью — фи-фиив!». Понял, понял меня, значит, повернешь голову… Пожалуйста, тебе же легче станет…

Хозяин отошел на несколько шагов, округлив губы, засвистал, Васька поднял голову, повернул ее, увидел поднимающийся ствол ружья и не успел даже закончить мысль, что ему теперь ничего не страшно, ведь теперь у него, наконец, есть настоящий Хозяин, как в него горячим клубком вошла смерть.

Первая публикация — Александр Ольшанский. Китовый ус. М., Современник, 1981