Макс Фрай: НебeSное, zлодея

Каждый день кто-нибудь из нас это делает. Заново, с нуля, хотите вы того или нет. Главное – я хочу.

Это удивительное чувство совершенной гармонии с миром, когда у себя во дворе в полной темноте кормишь черного уличного кота и вдруг слышишь, как в квартире на первом этаже часы бьют полночь.

Знал бы кто, как отчаянно пахнет сейчас ранней черной пьяной весной и одновременно грибным сентябрьским лесом, знал бы кто, как победительно сияет на безоблачном небе желтый обмылок луны, знал бы кто, как свиреп южный ветер, когда поднимает с земли страшные черные листья позднего ноября и швыряет их в лицо Создателю, вопрошая: «Этта што?!»

Создатель безмолвствует, Он не сердится, на южный ветер совершенно невозможно сердиться, над ним даже посмеяться толком не получается, он такой юный, такой буйный, такой отчаянно последний, обнять и плакать, – думает Создатель, – обнять и плакать. Но держит Себя в руках.

– Я люблю тебя больше жизни!

– Больше чьей жизни?

пауза

– Надо подумать. Хороший вопрос.

Я помню, как бесконечно давно, семь часов назад, мне хотелось написать, что:

В багажнике у меня капуста, в кармане три связки ключей, а в сердце тьма августовской ночи, такая специальная тьма, которая – просто удачный фон для звезд.

А теперь поздно это писать: капусту вынули, унесли в дом и даже частично съели, а от ночи почти ничего не осталось, небо уже прозрачное, скоро рассвет. Только ключи на месте, но это не то чтобы новость, ключи при мне всегда. С замками не так лучезарно, но порой попадаются и они. В довольно неожиданных местах.

Мне долго казалось, что важно иметь побольше ключей, замки приложатся. Но нет, наоборот. Без замка ключ ничего не стоит, зато замок, если что, можно и взломать, лишь бы был. И совершенно неважно, что означает эта метафора, что мы называем «ключами», а что «замками». И что мы имеем в виду, когда думаем о двери, в которую врезан замок. Важно только, что за дверью. А там…

Анекдот звучит примерно так:

Поймала девочка-дебил золотую рыбку. Ну, та ей, как обычно, мол, загадывай три желания – исполню.

Девочка-дебил не растерялась и говорит:

– Хотю уши огромные, как у слона, фтобы от ветра развевались, больфые такие уши!

Рыбка удивилась, но уши, как было заказано, сделала.

– Ну, давай второе желание.

– Теперь хотю нос такой огромный, длинный-предлинный, чтобы висел и болтался!

И это желание рыбка выполнила.

– Давай, – говорит, – последнее твое желание.

– А теперь хотю хвост длинный, пушистый!

Рыбка выполнила и это желание. Не выдержала и спрашивает:

– Слушай, девочка, зачем тебе этот нос ужасный, уши огромные, хвост? Чего ты себе ума, красоты, богатства не пожелала?

– А фто, можно было?

включая тепличную среду, где пресловутый артикль доносится из-за окна, символизируя ужосы внешнего мира, непричастность к которому кажется важным сохранять или хотя бы демонстрировать.

Один стишок про душистый горошек я помню до сих пор:

И вот как, спрашивается, как удалить это из своей головы?!

Ответ на вопрос: куда смотрели родители? – прост. Их не было дома. Папа каждый день ходил на службу, работать советским оккупантом. А мама через день ходила работать кочегаром в котельной, которая отапливала наш дом. Она уходила несколько раз в день примерно на час-полтора. Меньше, чем хотелось бы мне, но все равно многое можно успеть.

А по субботам и воскресеньям родители ходили в кино и на концерты. В наше время детей вообще не боялись оставлять одних дома, даже дебилов. Только спички тщательно прятали перед уходом, но я, кстати, знаю, куда.

«Чудо» (лит.)