Розамунда Пилчер - В канун Рождества

— И в Нью-Йорке тоже?

— И в Нью-Йорке.

— Как, вы сказали, называется здешняя фабрика?

— Фабрика Мактаггерта в Бакли.

— Это действующее предприятие?

— Нет.

Он рассказал о событиях, которые привели фабрику к краху. Несмотря на отчаянные усилия рабочих и служащих, стихийное бедствие — наводнение — довершило процесс.

— Предполагается, что за дело приметесь вы?

— Да, как управляющий фабрикой. Но, разумеется, нужны разные специалисты — инженеры, архитекторы, дизайнеры.

— А когда фабрика заработает, что вы будете производить?

— Все. У нас очень широкий размах. Традиционные твиды и шотландки, кроме того, освоим новую продукцию. Будем торговать модными тканями и роскошными шерстяными изделиями.

— Когда вы запустите производство?

— Фабрику надо демонтировать и перестроить. Так что месяцев через девять, через год.

— А почему нельзя снести все бульдозером и построить заново?

— Но ведь это прекрасное старинное сооружение. Каменное, с крутыми фронтонами и высокими арочными окнами. Ему более ста пятидесяти лет, и оно вписывается в архитектуру городка. Разрушить его — это настоящий вандализм.

— Значит, вам нужно место, где вы могли бы жить?

— Да. — Он улыбнулся. — И я не сбрасываю со счетов этот дом, пока не поговорю с его хозяином.

— Интересно, Хьюи Маклеллан упоминал о цене?

— Да.

— Могу я поинтересоваться?

— Сто пятьдесят тысяч, которые следует поделить между двумя владельцами.

— Значит, если Оскар отдаст Хьюи семьдесят пять тысяч, он может стать владельцем дома.

— Может.

— Это ведь не слишком много, да?

— По нынешним ценам — нет.

— Но у Оскара может не быть семидесяти пяти тысяч. Вообще-то я уверена, что у него их нет. И он настолько не от мира сего, что, конечно, не знает, где достать эти деньги. Как бы то ни было, — Кэрри пожала плечами, — это не мое дело, просто, по-моему, было бы очень хорошо, если бы он смог здесь остаться.

— Уверяю вас, я не собираюсь его выживать.

— Вы и не можете. Это его дом,

— Половина дома.

— На его стороне право проживающего. Гарантия собственности.

Внезапно он засмеялся, тем самым разрядив некоторую напряженность.

— В этом вы совершенно правы. Когда я приехал работать в Лондон, то купил свою первую квартиру с безусловным правом собственности. Это было ни с чем не сравнимое чувство. С тех пор прошло уже несколько лет.

— Где находилась ваша квартира?

— В Ил-Парк-Коммон.

— Забавно.

— Почему?

— У меня небольшой дом на Рэнферли-роуд. Это в полумиле от вас.

— Там вы и живете?

— Буду жить с февраля, когда кончится срок аренды. Я три года провела в Австрии, в Обербейрене, работала в туристической компании, — пояснила Кэрри. — Поэтому и сдала дом в аренду. Но теперь вернулась и снова поселюсь в Лондоне. Мне предложили работу в главном офисе компании на Брутон-стрит.

— Вы собираетесь принять это предложение?

— Почему бы нет?

— Вам будет не хватать Австрии, гор.

— Да, — сказала Кэрри.

Минуту-другую они оба молчали. Потом Кэрри встрепенулась и посмотрела на Сэма.

— У вас пустой стакан. Хотите еще виски?

Оскар и Элфрида, держась за руки, с величайшей осторожностью шли домой. Было уже почти восемь вечера, совсем темно и снег валил стеной, но все же по всей дороге горели уличные фонари, поэтому Оскар убрал карманный фонарик, который он предусмотрительно взял с собой. Они поднялись по тропинке к вершине холма. Город лежал внизу перед ними, над заснеженными ветвями деревьев светился круглый циферблат башенных часов. Снег чудесным образом преобразил все вокруг, и Элфрида остановилась, глядя на сказочный пейзаж.

— Как бы я хотела быть художником, Оскар! — сказала она.

Она крепко держала его за руку, и потому он тоже остановился.

— Ты считаешь, сейчас самый подходящий момент для таких размышлений? — спросил он.

— Почему же нет?

— У меня на шее тает снег и по спине течет струйка холодной воды.

— Но разве не прекрасно было бы запечатлеть вот эту картину? Запечатлеть навсегда? В свете уличных фонарей и на фоне освещенных окон падает снег. И башенные часы точно луна, которая стоит на небе. Единственно, чего не нарисуешь, — это запах дыма. Дымок припахивает мхом.

— Согласен, это чудесный запах, но прошу тебя, пойдем домой.

Проулок стал круто спускаться вдоль стены усадебного сада. Здесь был поручень, и они пошли друг за дружкой, держась за него, как пассажиры, сходящие с трапа самолета. Внизу виднелась задняя калитка сада, над черным ходом висел яркий фонарь.