Олег Лукошин - Капитализм (сборник)

– Подкоротить? Под машинку? Под бокс? Под бобрик? – равнодушно спросил парикмахер.

– Нет, – сказал я. – Бритвой снимайте наголо.

Пряди темных волос тихо падали на белую простыню. Вот он показался на голове, узкий шрам. Это когда-то я разбился на динамовском катке. Играла музыка. Катались с Ниной. Было шумно, морозно, весело…

Уши теперь торчали, и голова стала круглой. На лице резче выступил загар.

Вышел, выдавил из тюбика немного зубной пасты, смазал на виске родинку. Брови на солнце выцвели: попробуй-ка разбери теперь, брюнет или рыжий.

Сверкали на улице фонари. Пахло теплым асфальтом, табаком, цветами и водой.

«Никто теперь меня не узнает и не поймает, – думал я. – Отдаст меня дядя в хард-роковую школу, а сам уедет в Ленинград… Ну и пусть! Буду жить один, буду стараться, повышать мастерство. А на все прошлое плюну и забуду, как будто бы его и не было».

Влажный ветерок холодил мою бритую голову. Шли мне навстречу люди. Сторонились. Косились недоброжелательно, особенно черноволосые и носатые. Но никто из них не знал, что в этот вечер твердо решил я жизнь начинать заново и быть теперь человеком прямым, смелым и честным.

Было уже поздно, и, спохватившись, я решил пройти домой ближним путем.

Темно и глухо было на пустыре за церковной оградой. Оступаясь и поскальзываясь, добрался я до забора, пролез в дыру и очутился в саду. Окна комнат были темны, значит, дядя еще не возвращался.

Это обрадовало меня, потому что долгое отсутствие мое останется незамеченным. Тихо, чтобы не разбудить внизу хозяев, подошел я к крылечку и потянул дверь. Вот тебе и раз! Дверь была заперта. Очевидно, они ожидали, что дядя по возвращении постучится.

Но то дядя, а то я! Мне же, особенно после того, как я сегодня обидел карлика, стучаться было совсем неудобно.

Я разыскал скамейку и сел в надежде, что дядя вернется скоро.

Так я просидел с полчаса или больше. На траву, на листья пала роса. Мне становилось холодно, и я уже сердился на себя за то, что не отрубил курице голову. Экое дело – курица! Подумаешь – черная месса! Все имеют право на причуды. А вдруг вот дядя где-нибудь заночует, что тогда делать?

Тут я вспомнил, что сбоку лестницы, рядом с уборной, есть окошко, и оно, кажется, не запирается.

Я снял сандалии, сунул их за пазуху и, придерживаясь за трухлявый наличник, встал босыми ногами на уступ. Окно было приоткрыто. Я вымазался в пыли, оцарапал ногу, но благополучно спустился в сени.

Я лез не воровать, не грабить, а просто потихоньку, чтобы никого не потревожить, пробирался домой. И вдруг сердце мое заколотилось так сильно, что я схватился рукой за грудную клетку. Что такое?.. Спокойней!

Однако дыхание у меня перехватило, и я в страхе уцепился за перила лестницы. Тихонько поднялся я наверх – и опять стоп!

Не из той комнаты, где жил я, и не из той, где жили дядя с Яковом, а из пустой, которая выходила окном к курятнику, пробивался через дверные щели слабый свет. Значит, дядя уже давно был дома.

Прислушался. Разговаривали двое: дядя и кто-то незнакомый. Старика Якова, по всей видимости, не было.

– Скоро, – говорил дядя, – скоро все закончится. Придет Единственный, и сопротивление прекратится. Не вздумай сомневаться. Понятно?

– Понятно…

Какое сопротивление и кто такой этот Единственный, о ком дядя говорил с таким пиететом, мне это было совсем непонятно.

– Ждать осталось немного… И куда это мой мальчишка запропал? (Это обо мне.)

– Вернется! Или немного заблудился, если, конечно, не сбежал. Ты думал о том, что будет, если он исполнит не тот Ритм? Если Прометей сумеет освободиться? Телепатическая связь между ними сильна.

– Последнее время он барабанит только то, что надо нам, атональный фри-джаз. Мальчик очень талантлив, у него все получится. Недаром именно его сумел отыскать этот изверг Прометей. Единственный уже шевелится, старуха его чувствует.

– А родители ищут его? Что если найдут до срока?

– Нет, не найдут. Отец сидит, мачеха с новым мужем в Турции. Видать, еще та потаскуха. Никому он не нужен. Идеальный барабанщик. Теперь самое главное – устранить этого гадкого мага, он может почувствовать переход Единственного и помешать ему. А сына Комиссара мы попытаемся использовать в своих целях.

– Ну хорошо. Только знай, что такого шанса может не быть еще сотни лет. Мы не имеем права проиграть.

«Вот те на! – ахнул я. – Значит, меня используют в какой-то странной мистической игре! Значит, это вовсе не мой дядя! Черт, может, все это снится мне?!»