Артур Саканян - Театр одного зрителя

— Давай, думай скорее, — приказным тоном произнёс генерал, но доктор уже нащупал слабину генерала.

Он подошёл к окну и увидел, что толпа уже удвоилась. Доктор ощутил в себе нарастающую силу духа и спокойно заметил:

— А люди внизу не расходятся, и всё новые прибывают.

С этими словами на душе у доктора стало необычайно легко. Как ни в чём ни бывало, он стал водить пальцем по трещине на стекле. Генерал же совсем сник и напряжённо смотрел куда-то в пустоту, размышляя, как бы побыстрее избавиться от доктора и от этой серой массы, которая может и утроиться и удесятериться.

Внезапно у доктора мелькнула здравая мысль, и, взглянув на генерала, он ощутил в груди нарастающий кураж.

— А за покушение на жизнь генерала много дадут? — улыбаясь, спросил он.

Генерал очнулся и удивлённо посмотрел на доктора.

— Ну, выкладывай. Что придумал? — со скрытой надеждой в голосе попросил он.

Но доктор, хитро улыбаясь, открыл окно и сказал:

— Думаю, вам пора сменить стекло.

С улицы послышался гул толпы, генерал побледнел и, закрывая окно, доктор добавил:

— Оно едва держится.

Генерал не выдержал и зло выпалил:

— Да знаю я про это стекло! После твоего выступления они в штаны наложили, а мне это дерьмо расхлёбывать, и я же виноватым буду?!

Генерал на мгновение замер, потом вскочил из-за стола и хлопнул кулаком об стол. Дверь моментально открылась, и появился адъютант:

— Вызывали? — но генерал так мрачно взглянул на него, что адъютант поспешил закрыть дверь.

Генерал ещё мгновение помолчал, подошёл к окну и сквозь зубы зашипел:

— Вот гады! Народ на ноги подняли! На меня в центр настучали! Вот гады! Гады! Гады!

Доктор молчал, интуитивно чувствуя, что генерал не до конца высказался.

— Да-а-а, — огорчённо произнёс генерал, отходя от окна, и доктор понял, что генерал передумал высказываться, и теперь всеми силами будет гнать его из своего кабинета.

Самым решительным образом доктор заявил:

— По своей воле я отсюда не выйду, пока вы всё не расскажете, как на духу.

Генерал удивлённо посмотрел на доктора, но, встретившись с ним взглядом, смутился.

— Да что там рассказывать, — обиженно произнёс он. — Заявился ко мне этот ведущий, пару отрывков из твоего выступления дал послушать и сразу потребовал, мол, арестуй неугодный элемент. Видите ли, из-за твоего выступления его собираются уволить, а ему надо себя реабилитировать. К тому же он уже согласен отдать свою сестру замуж за моего племянника, а раз мы почти родственники, то должны поддерживать друг друга. Только он забыл, сколько крови моему племяннику, да и своей сестре, попортил…

— Случайно, не вы автор шрама на лице ведущего? — спросил доктор.

— Моя работа, – ответил генерал с вздохом. — Он, гадёныш, в детстве над моим племянником измывался, а я даже не понял, как его двинул. Только ботинки перед глазами промелькнули.

Генерал взглянул на часы и уже возмущённо продолжил:

— Ты только посмотри, какой скорый, гад! В одночасье и сестру замуж согласился выдать, и меня подставил, и сам разводиться надумал…

Генерал ещё раз взглянул на часы, и, будто что-то припоминая, доверительно продолжил:

— Он уже под мухой был, когда пришёл. Для храбрости что ли выпил. Вид какой-то помятый был, и я ему по-человечески ещё порцию добавил. Покалякали о том, о сём, старое вспомнили. Допоздна сидели, а я обещал ему провести беседу с тобой и на студию звякнуть, мол, всё в порядке. Дальше уже, как Бог на душу положит… Чтобы разжалобить меня, он даже слезу пустил, мол, какой он несчастный в семейной жизни, а без любимой работы свет ему не мил. При нём распорядился, чтобы тебя с утречка привезли ко мне, а он такое выдал на прощание. Надумал ради какой-то мусульманки разводиться. Вот такие дела, доктор.

Доктор неодобрительно посмотрел на генерала и строго сказал:

— Знаете что, генерал, мусульмане своего Пророка не предавали. Если у вас предвзятое отношение и к буддистам, то я сразу добавлю, что буддисты гораздо честнее христиан.

— Честнее? Это ещё почему? — удивился генерал.

— А это я ещё во время своей первой передачи разъяснял. Попросите ведущего, он даст вам запись. Кроме того, думаю, что в отношении сестры и своей личной жизни ведущий, наконец-то, решил поступить по совести. Решил поступить, как его душа того требует.

— А чего ещё его душе надо? — возмутился генерал. — Его папаша, знаешь, сколько наворовал в своё время? Поэтому-то мой племянник с пустой мошной ко двору не пришёлся.