Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

Поняв, что спорить бесполезно, Артык-ших, извиваясь, встал на колени:

— Акыджан, что ты собираешься со мной делать? Объясни мне, браток.

— Идём! Шагай впереди меня! Когда выйдем на Сакар-Чагинскую дорогу, я скажу, что собираюсь делать.

Почувствовав, в каком состоянии Акы, Артык-ших украдкой огляделся по сторонам.

— Мог бы и здесь сказать, — жалобно проговорил он, продолжая так же украдкой обшаривать глазами комнату.

В одном из углов холодно поблёскивал стальной туркменский нож с белой ручкой. Изловчившись, Артык-ших схватил его и поднялся во весь рост.

— А ну, убирайся отсюда! — заорал он.

— Брось нож! — спокойно произнёс Акы.

— Не брошу! Я знаю, зачем ты пришёл!

— Заткнись, негодяй!

— Кто негодяй? Я? О аллах, придай мне силы! — взмолился Артык-ших и бросился на парня.

Акы ловко ухватил запястье озверевшего Артыка, вырвал нож, а самого его приподнял и швырнул на пол.

— Одевайся! — приказал он.

Артык-ших стал податлив, словно нитка, натёртая воском. Беспрекословно он выполнял все приказания.

— Повяжи чалму и надень пёстрый халат! И ещё — не говори, что не слышал — если по дороге издашь хоть звук, воткну твой нож тебе же в спину.

Так и шли они — Артык-ших впереди, Акы позади него. Святоша иногда сбавлял шаг и в темноте краем глаза поглядывал, не идёт ли кто. Нет, никого вокруг не было.

Парень всё чаще покрикивал:

— Не оглядывайся, иди быстрей!

— Куда ты меня ведёшь?

— Молчать!

Они дошли до шоссе, уходящего куда-то в пески, и остановились. По обеим сторонам темнели стога верблюжьей колючки.

Акы спихнул Артык-шиха с асфальта, подвёл его к одному из стогов, отбросил в сторону охапку колючки, поджёг её и сказал:

— Ну-ка, давай сюда чалму!

— Зачем тебе моя чалма?

— Давай, говорю!

Артык-ших снял чалму и протянул её Акы.

— Брось на землю!

Не прикасаясь руками, парень носком сапога метнул чалму в костёр.

— Снимай халат!

— Акы, смилуйся!

— Хочешь, чтобы я из тебя кишки выпустил?

Халат бросил в костёр сам Артык-ших.

— Теперь всё?

Переложив нож из одной руки в другую, Акы усмехнулся:

— Нет, пока не всё! Снимай рубашку и туфли!

Тот покорно бросил в костёр рубашку и туфли.

— Уж теперь-то, наверно, всё?

— Нет, ещё не всё, святой отец! — Акы с презрением глянул в освещённое пламенем ненавистное лицо Артык-шиха. — Снимай штаны!

— Акы!

— Снимай! — парень подошёл вплотную к Артыку и схватил его за шнурок, на котором у того держались штаны.

Артык-ших отпрянул, но Акы успел перерезать шнурок острым, как бритва, ножом. Штаны свалились и помешали Артыку бежать. Он запутался в них и упал.

Акы содрал с него злосчастные штаны, швырнул их в костёр и приказал:

— Вставай?

Стыдливо прикрываясь руками, Артык-ших встал и, всхлипывая, проговорил:

— Теперь кожу с меня сдерёшь?

— Пусть кожу сдирают с тебя собаки! — сказал Акы и вывел его на середину шоссе.

— Иди! — не удержался он и пнул святого. — Если попадёшься когда-нибудь мне на глаза, набью твою шкуру соломой!

Сам Акы двинулся в обратную сторону — домой. Через какое-то время до него донёсся сзади пронзительный женский голос:

— Помогите, люди! Привидение идёт, привидение!..

Караджа Агаев с большой папкой под мышкой с утра отправился в путь. Как раз прошло два дня после того, как он побывал в гостях у Каландара Ханова и получил соответствующие указания. «Волга» начальника быстро домчала его до правления колхоза «Хлопкороб».

— Шасолтан ещё не пришла? — спросил ревизор, приоткрыв дверь в бухгалтерию.

— Наш председатель с утра на полях, а в контору приходит попозже… — объяснил главный бухгалтер Дурды Кепбан. — Караджа! Откуда ты взялся? — тут же воскликнул он, пожимая руку ревизору. — Проходи, садись! Тебе, оказывается, нужна была высокая должность, чтобы пожаловать к нам. Совсем тебя не видим. Ну, рассказывай, как дела, жена как? Дети, не сглазить бы, наверно выросли?

Хоть Дурды Кепбан и старался, как умел, говорить приветливо и задушевно с бывшим односельчанином, разговора не получилось, потому что Агаев с самого начала принял официальный тон.

— Дети растут, а мы стареем, товарищ Кепбанов, — сухо и даже надменно ответил он. — Забот и хлопот — по горло.

Человек бывалый и чуткий, Дурды Кепбан понимал не только слова, но и тон, каким эти слова произносятся.

— Забот и хлопот, конечно, хватает, — проговорил он и, незаметно окинув ревизора взглядом, обратился к парню, который потихоньку щёлкал на счётах у противоположной стены. — Аннагельды, голубчик, не сочти за труд, включи чайник. Угости товарища Агаева крепким чаем. То ли с утра сегодня припекло; то ли ещё почему — у нас у всех пересохло в горле.