Джессика Андерсон: Лицедеи

Когда позвонила Розамонда, Гарри стоял в кухне. Одной рукой он держал трубку, другой переворачивал мясо, которое жарил на решетке.

— Я просил Стюарта поговорить с Джеком, — сказал он. — И сам тоже говорил. Но Джек недосягаем. Молчит, и все. Вдвойне недосягаем из-за болезни. Я предлагал маме взять деньги у меня, пока она в таком положении. Ты тоже предлагала. Что еще можно сделать?

— Я пытаюсь что-нибудь придумать, — ответила Розамонда.

Розамонда тоже помнила отца, помнила, как он умер, как все они жили после его смерти, и это придавало особый оттенок ее разговору с Гарри. Розамонда говорила с ним более спокойно, более трезво, более сосредоточенно, будто годы, когда они с Гарри помогали матери присматривать за двумя младшими детьми, наложили на их отношения особый неизгладимый отпечаток.

— Может быть, Сильвия попробует с ним поговорить, — сказала Розамонда, помолчав.

— А как к этому отнесется мама?

— Но кто-то же должен вмешаться.

— Во всяком случае, не я. Если только она сама меня не попросит. Сильвия приезжает одна, ты не слышала?

— Кажется, да, — с изумлением ответила Розамонда.

— Она не всегда путешествует в одиночестве. Когда мы с Маргарет были в Лондоне, она собиралась в Испанию с каким-то типом. Моложе ее лет на восемь. Мясо уже готово.

— Почему ты ешь так рано?

— Очередное заседание, в прошлый раз я сделал кое-какие записи, хочу их проглядеть.

— В таком случае я тебя отпускаю. — Розамонда положила трубку, забралась с ногами на сиденье и откинула голову на спинку кресла.

Розамонда все еще сидела в кресле и смотрела, как постепенно темнеет вода, когда в комнату вошел ее муж. Она не обернулась. Тед перегнулся через спинку кресла и поцеловал ее в губы. Она встала и протянула к нему руки. В последнее время Розамонда перестала интересоваться одеждой, она встретила Теда в том же длинном хлопчатобумажном платье с накинутой на плечи шалью, в каком проводила его утром. Они обнялись, обменявшись несколькими быстрыми горячими поцелуями.

Теда и Розамонду считали одной из немногих любящих пар, и эта репутация, казалось, защищала и поддерживала их любовь. Розамонда хранила верность Теду, кроме единственного эпизода в первые годы их супружеской жизни, но и Тед не заводил романов в Сиднее, а когда уезжал из города, имел дело только с первоклассными профессионалками.

— Сброшу сейчас эту чертову сбрую, и мы с тобой выпьем.

Тед говорил быстро и отрывисто, как всегда, когда уставал.

Он возглавлял несколько компаний, часть которых была зарегистрирована в безвестных городишках где-то далеко от Сиднея. В жестком, придирчивом следовании моде костюм Теда не уступал костюмам Джека Корнока. По сравнению с одеждой мужа платья Розамонды казались изделиями прошлого века. Поработав перед замужеством в какой-то конторе, переполненной (по ее словам) грохочущими пишущими машинками, Розамонда с облегчением вернулась к традиционному образу жизни, позабытому современными женщинами. Она развязывала галстук Теда и не отпускала его от себя.

— Мама звонила. Я сказала ей, какой ты скверный человек.

— Сказала так сказала. У тебя шаль упала.

— И грубиян. Да-да! И что у тебя скоро не будет ни гроша.

— Отпусти меня, дорогая. Я хочу выпить.

— Совсем скоро не будет ни гроша — вот что я сказала.

— Умница.

— Поэтому мальчикам придется оставить школу, а нам — этот дом. И хорошо еще, если мне не придется искать работу.

— Все равно не найдешь.

— Это пророчество?

— Вряд ли.

— Тогда я перестану заниматься домом. Пусть все зарастет грязью.

— С тебя станется. Давай поднимемся наверх, ты будешь болтать, а я скину эту сбрую.

Розамонда поднялась в спальню вслед за Тедом.

— И все-таки, Тед, сейчас или потом, нам нужно поговорить серьезно.

— Ты совершенно права. Потом. Как наш Грозный Командир, что сказала Грета?

— Без перемен. Кейт Бертеншоу действительно приезжал к нему дважды за эти дни.

— Старый черт явно что-то затевает.

— Сильвия возвращается домой.

— Кто это — Сильвия?

— Мы были у нее в Лондоне.

— Да, да, да, — Тед швырнул на кровать пиджак и вслед за ним галстук. — Худющая. Кудряшки на голове и маленькие острые груди. Без конца улыбается. Помню.

— Завидую Рози, — сказала Гермиона. — Она не знает душевных мук. Так, конечно, гораздо легче.

— Ты мне еще дороже из-за того, что тебя постоянно что-то мучает, — возразил Стивен.

Гермиона сдвинула брови.

— Постоянно что-то мучает?