Герман Кох - Прохожий

В изнеможении он свалился на кровать. Спать не хотелось, но он чувствовал, как тяжелое свинцовое отупение придавливает его к матрасу.

Он проснулся, как от толчка. В комнату падал лунный свет. Он посмотрел на бледное небесное светило, застывшее на ночном небе. Из-за неровностей оконного стекла луна была похожа на проколотый, весь во вмятинах, футбольный мяч в чернильно-черной луже.

Он опять заснул и проснулся только поздно днем от телефонного звонка. Это звонила домработница его матери. Тихим голосом она сообщила, что его мать, уже больше полугода не встававшая с постели, днем умерла.

На такси Бекер приехал в квартиру в спальном районе. Он обратил внимание на то, что домработница его матери, всегда ходившая в простой одежде, теперь надела черное платье с белым передником. Она провела его в спальню, где мать лежала на кровати в пеньюаре. На тумбочке у кровати стояла его фотография в рамке, где он в военной форме. Он наклонился и рассмотрел фотографию повнимательнее. В то время волосы еще падали ему на лоб густыми прядями, и, только хорошо присмотревшись, можно было увидеть тут и там редкие проплешины.

Он тихонько вышел в коридор. Домработница заваривала на кухне кофе и делала бутерброды. Он закрылся в туалете и посмотрелся в зеркало. Череп блестел, и на нем повсюду выступили маленькие капельки.

Домработница сказала, что жаркая погода в последнее время ускорила процесс. Она налила кофе и поставила перед ним тарелку с аккуратно нарезанными квадратиками бутербродов. Она уже начала укладывать стекло и сервизы. На полу стояли картонные коробки, и она заботливо заворачивала каждый предмет в газету и лишь затем убирала его в коробку.

Так в конце концов завернут в газету и уберут все на свете, подумал Бекер.

Посмотрев по сторонам, он почувствовал, будто находится не в доме своей матери, а в приемной врача, и будто его в любой момент могут вызвать, чтобы избавить от нудной зубной боли. Он рассеянно листал журналы и постоянно смотрел на часы.

Через какое-то время он встал и подошел к окну. Площадь, где находилась квартира его матери, высокими однотипными домами и симметричностью всегда напоминала ему казарменный двор. В свете уличных фонарей было видно, как по тротуару в причудливой хореографии движется мужчина, увлекаемый, словно безвольная игрушка, двумя собаками на поводках. Уже совсем стемнело, но, казалось, в квартире стало только жарче.

Пока домработница продолжала, как ни в чем не бывало, укладывать бокалы и блюда, Бекер открывал ящики секретера и рылся в скрепках, резиночках и документах. В углу комнаты стоял комод, доверху набитый украшениями: как великолепными золотыми серьгами, так и совсем пустячными пластмассовыми бусами и браслетами. Он бросил взгляд на шкаф с посудой, но и здесь не увидел ничего, что могло бы надолго задержать его внимание.

Наконец он вернулся в спальню, взял фотографию с тумбочки и сунул ее во внутренний карман пиджака.

Спустя несколько часов Бекер поднимался по крутой лестнице на четвертый этаж в обществе тех же двоих, что и на прошлой неделе. В ожидании, пока откроют дверь, один из них, хихикая, наклонился над детским велосипедом и изобразил губами звук тяжелого мотоцикла.

Женщина впустила их в квартиру. Из кресла за письменным столом поднялся высокий, худой мужчина. Бекер подошел к столу, приподнял пишущую машинку и вытащил бумаги из-под промокашек.

Мужчина обменялся взглядом с женщиной, оставшейся стоять в проеме двери. Потом наклонил голову и, не говоря ни слова, позволил двоим в коричневых кожанках вывести его на улицу.

Бекер какое-то время смотрел на пол. Кубики были убраны и сложены в углу аккуратными башенками. Снизу доносился смех и такие звуки, как будто кто-то упал с лестницы. Потом стало тихо.

Мальчика он увидел, только когда тот оказался прямо перед ним. Он был в пижаме и одной рукой тер глаза, еще полусонные. Сам не понимая, что делает, он схватил мальчика под мышки, поднял его высоко в воздух и стал кружить. Мальчик верещал от удовольствия и кулачками барабанил по большой блестящей голове, кружащейся вместе с ним. Бекер крутил его в воздухе, пока не кончилось дыхание, потом поставил на землю и, тяжело дыша, спустился по лестнице.

На улице он еще раз посмотрел наверх, на освещенное окно последнего этажа. Он смотрел на окно и внимательно прислушивался, но стук его сердца был единственным звуком, нарушавшим тишину пустынной улицы.