Василий Ливанов - Люди и куклы (сборник)

— Вы не прогоните меня?

Хохоча как сумасшедший, он опустился перед ней на колени.

Строгий православный крест, облицованный белым мрамором. Внизу, на табличке, выбита надпись: «Софья Сергеевна Кромова» — и даты рождения и смерти.

Алексей Алексеевич, положив цветы на перекладину креста, постоял, задумавшись. Потом медленно побрел по дорожкам кладбища, вглядываясь в надписи на надгробиях.

В сквозящих весенних ветках насаженного рядами кустарника на низком цоколе мелькнула фамилия: «Горчаков».

Сердце будто оборвалось. Глотая прохладный майский воздух, Кромов раздвинул ветви и шагнул к могиле.

«Горчаков Федор Федорович, профессор архитектуры». Буквы написаны славянской вязью.

Выйдя из ворот, Кромов надел шляпу и долго прикуривал, ломая спички и загораживая огонек от налетавшего ветра.

Сбоку от ворот, на дощатом прилавке под низким навесом, цветы. Продавец — плотный мужчина с красным обветренным лицом — неторопливо вяжет букетики. Рядом, прислоненные к стене, стоят венки.

Безлюдно.

Только вблизи прилавка, прямо на тротуаре, рядком расположились нищие. Шесть-семь жалких фигур, одетых в разноцветное тряпье.

Когда Кромов проходил мимо, продавец окликнул его:

— Мосье, позвольте прикурить…

Краснолицый раскурил обломок сигары, поворачивая в пальцах протянутую ему сигарету, и спросил:

— Мосье русский?

Алексей Алексеевич утвердительно кивнул.

— Только русские дают прикуривать вот так. — И для наглядности повторил движение Кромова. — Среди этих, — мотнул головой в сторону нищих, — тоже есть русские. Двое. Один, вон тот, скрюченный, если его разговорить, бывает презабавный. — И покрутил пальцем у виска.

Кромов остановился против указанного нищего. Тот, видно, дремал, опустив голову на грудь. Спина его угодливо сгорбилась, загорелая лысина с грязно-бурыми кудельками на висках блестела на солнце.

Алексей Алексеевич опустил несколько монет в стоящую перед калекой картонную коробочку. Сидевший рядом со спящим человек, кисти рук которого были обмотаны на удивление чистыми бинтами, стрельнув в Кромова круглыми, обезьяньими глазками, толкнул соседа локтем.

— Проснись, полковник, — наверное, это было прозвище калеки, — поблагодари мосье за щедрость.

Спящий помотал головой, нехотя поднял лицо.

В этот миг Алексей Алексеевич готов был поклясться, что с ним уже так было, что он много раз видел все это — серый прилавок с яркими пятнами цветов, залепленную солнечными бликами стену, ветви деревьев над ней и это лицо с напряженно-внимательными, пугающе бессмысленными глазами, с незнакомым розовым шрамом, стекающим через переносицу в седоватую отросшую щетину бороды. Но где он мог это видеть? Как? Нет, нет, никогда…

— Вадим, — позвал Алексей Алексеевич и не услышал своего голоса.

Обезьяньи глазки соседа-нищего впились в Кромова со звериным любопытством.

— Мосье зовет тебя, — он снова толкнул Горчакова локтем, — ты знаешь этого господина, эй, полковник?

Горчаков отвел взгляд и нахмурился. Казалось, он что-то мучительно припоминает.

Алексей Алексеевич склонился, обхватив плечи друга, пытаясь поймать его взгляд.

— Вадим… Ты узнаешь меня? Это я, Алексей… Алексей Кромов… Ты видишь меня, Вадим?.. Это я… Алеша…

Кривая усмешка тронула губы Горчакова. Он глянул Алексею прямо в глаза:

— Зачем вы так говорите?.. Вы Нестеров? Я не знаю никакого Нестерова… Я хочу пообедать в Ростове. — И хрипло рассмеялся.

— Что он говорит, мосье? Что он говорит? — спросил человек с обезьяньими глазками.

— Пойдем отсюда, Вадим. Пойдем со мной.

Алексей Алексеевич подхватил Горчакова под мышки и пытался приподнять.

— Напрасно, напрасно стараетесь, — пробормотал Вадим и вдруг страшно, надрывно закричал: — Мне больно! Больно!

— Куда вы его тащите, мосье? — испуганно взвизгнул сосед-нищий.

Еще двое поспешно поднялись и подошли поближе.

— Эй, ты! Оставь его! Что он тебе сделал? — заорал краснолицый, выходя из-за прилавка.

— Пошел ты к черту! — крикнул Кромов краснолицему. — Это мой друг…

Горчаков, до этого расслабленный, тяжело повисший на руках, вдруг напрягся всем телом и, извернувшись, вцепился зубами в руку Кромова.

Алексей Алексеевич успел увидеть, как краснолицый, схватив обломок доски, выскочил из-за прилавка.

И тут жестокий удар обрушился сзади. Кромов устоял на ногах, но после второго удара в голову он упал и потерял сознание.